— А вот сам Сергей Степанович. В 1973 году ему исполнилось пятьдесят лет, и юбилей отмечали очень пышно и в институте, и дома.

Юбиляр был очень похож на своего отца, только его лицо уже не носило таких явных следов рабоче-крестьянского происхождения, оно было как-то мягче, да и выражение глаз было иное.

Я машинально начала перебирать сделанные дома фотографии, когда меня словно что-то толкнуло, я стала смотреть внимательнее и увидела на одной из них Матвея. То есть, конечно, это не мог быть он, ему тогда три года было, но сходство было полным, вот только горбинки на носу не было.

— А это кто? — спросила я, показывая на него.

— Знаете, Лена, Сергей Степанович как-то неохотно о нем говорил, сказал только, что их родители были близко между собой знакомы, но помогал ему во всем — по всем врачам его сам возил, лекарства доставал, уговаривал в клинике подлечиться. И делал все это явно с удовольствием, не по обязанности. Как же его звали? Такая простая фамилия… А вот отчество помню — Артамонович. А умер он году в 78-м или 79-м. Женщина какая-то позвонила Добрыниным и сказала, когда похороны. Сергей Степанович проститься ходил и вернулся очень расстроенный, говорил, что таких людей больше на свете не будет. Да… Этот мужчина еще один сына воспитывал, приходил с ним как-то, такой симпатичный мальчик был. Я его потом как-то у Добрыниных видела, когда он уже вырос.

Слушая ее, я продолжала рассматривать фотографии домашнего праздника и на одной из них разглядела на безымянном пальце левой руки Андрея Артамоновича, а это без сомнения был он, что-то похожее на ту печатку, которую я видела на Матвее. Память об отце, поняла я.

Наконец, мы дошли до снимков последнего периода жизни семьи Добрыниных.

— Вот, посмотрите, — Рита протянула мне фотографию, на которой на фоне, судя по виду, дачи стояли женщина и по бокам от нее две девочки. — В середине Катя, вот эта, в очках, Наташа, старшая дочка Сережи, она в 77-м родилась, а вот эта — Таня, она на год моложе. Их дома звали Ната и Тата. В июле 92-го, незадолго до трагедии сфотографировались. Где они сейчас, как их судьба сложилась, я не знаю.

— Рита, расскажите мне о Екатерине Петровне, что она была за человек? Ваша мама о ней очень хорошо отзывается, но мне хотелось бы знать ваше мнение, вы же к ней по возрасту ближе были, — попросила я.

Милая, интеллигентная женщина сказала только одно слово:

— Сволочь.

Я просто оторопела и несколько минут не могла произнести ни слова.

— Рита, простите, но вы меня потрясли. Я такого от вас не ожидала. Не могли бы вы рассказать мне обо всем более подробно. У вас здесь где-нибудь можно курить, а то мне после ваших слов нужно в себя прийти.

— Пойдемте на кухню, заодно и кофе попьем, — сказала, поднявшись, Рита.

Я устроилась с сигаретой около окна, а она начала готовить кофе, одновременно рассказывая:

— Мама всю жизнь прожила за папиной спиной, у нее не было необходимости учиться разбираться в людях, она верит всему, что ей говорят. А я, видимо, в папу пошла, он у нас, что называется, на три метра под землю видит. Уж как он Сергея Степановича уговаривал не связываться с Катей, даже не из-за разницы в возрасте, просто… Я попробую объяснить… Вот есть дальтоники, есть люди без музыкального слуха, им это природой не дано. А вот ей не дана способность любить, ей это чувство совершенно незнакомо. И она от этого не страдает, она этому радуется, этим пользуется. Я даже не могу сказать, что у нее за душой ничего нет, потому что нет самой души. Это эгоизм в его самом чистом виде. Ей нужны только деньги и ничего, кроме денег. Она потребитель, понимаете? Получит то, что ей нужно, и остатки отбрасывает за ненадобностью. Так и с Добрыниными произошло — взяла все, что хотела, и они ей не нужны стали, — она резко повернулась ко мне и сказала, глядя прямо в глаза: — Не верю я в то, что Сережа просто так на машине разбился, и в то, что Сергей Степанович внезапно от сердечного приступа мог умереть, тоже не верю — он никогда на сердце не жаловался, — Рита рассуждала так же, как я вчера.

Она разлила по чашкам кофе и села за стол напротив меня.

— Рита, но ведь в момент аварии она на даче была, как же она могла что-то подстроить? Да и у Сергея Степановича при вскрытии, как я поняла, ничего найти не смогли?

— Не знаю, но не верю, что это без ее участия обошлось. Может быть, она гипнозом владеет, внушать может? — Рита вопросительно взглянула на меня.

— Не думаю, — ответила я. Действительно, умей она внушать, что стоило бы ей заставить меня бросить поиски и поступить так, как она хотела. — Рита, а как вообще у них в семье отношения складывались?

— Сторонились все ее. Сережа с Ниной старались от нее подальше держаться, а девочки вообще боялись. Детей ведь не обманешь, они хорошего человека от плохого всегда отличить могут. Да только деваться им было некуда — жили-то все в одной квартире, хочешь — не хочешь, а приходилось поддерживать отношения. Сергей Степанович, может быть, и понял в конце концов, что ошибся в ней, да только виду не подавал, стыдно ему было бы в этом признаться. Даже самому себе.

— Рита, ваша мама о каких-то бриллиантах упоминала.

— Да, был у Людмилы Павловны свекровью подаренный бриллиантовый гарнитур: камни-то небольшие, но работа просто изумительная, действительно очень красивая вещь. Сами понимаете, кому все досталось.

— Но хоть какие-то интересы у нее были? Чтение, музыка, театр, может быть… — Мне было необходимо до конца разобраться, что представляет собой Екатерина Петровна.

— Лена, вам уже приходилось слышать о добрынинской библиотеке? Хотите знать, как она книги читала? Она их пролистывала, понимаете, пролистывала. Нет, кое-что она, конечно же, читала. Но большую часть книг просто пролистывала.

Да, своеобразный метод чтения, что-то не приходилось мне раньше о таком слышать.

— Рита, а что это за история с девочками? Ну, когда она их в интернат отдать собиралась?

— Да никакой это не интернат, а детский дом! — ее трясло от возмущения, — Вот, представьте себе, две девочки, которые с детства языкам учились, музыкой, танцами занимались, литературой увлекались, историей… Уж они-то книги действительно читали, а не пролистывали. Да на них никто и никогда в доме даже голоса не повысил! И они попали бы в детский дом! Что там с ними стало бы?! Они бы там просто пропали! Вы же их фотографию видели! Они же домашние девочки!

— Так как же произошло, что они туда не попали? Странно, что Ольга Константиновна ничего точно об этом не знает. Ведь она, как я поняла, была в курсе всех Катиных дел.

— Да знает она, только говорить не хочет — она ведь в Катю до сих пор влюблена. Хотя ее милая Катенька, — ехидно сказала Рита, — ей, как уехала в Москву, ни разу даже не позвонила. А произошло это все из-за статьи.

— Какой? «Хищница в белом халате»?

— Да, — кивнула головой Рита. — Если бы мне повезло встретить ее автора, то я бы ему в ноги за это поклонилась. После того как эта статья вышла, в институте был страшный скандал….