— Это нарушение правил, командир.

— Не важно. Я готов отступить от правил, — великодушно заявил я, вручая ему трубку. — Шеф, мне интересно, как это делают. Вы сможете мне показать?

— Да, сэр, смогу.

Пока он никак не выдал себя. Возможно, заподозрил ловушку. Тогда я сказал:

— Приведите ее в действие. Это приказ.

— Есть, сэр.

Я не только снял его с крючка, но не дал ему права выбора. Теперь, получив мой приказ, он мог безнаказанно сосать эту штуку.

Макэндрюс открыл банку с помощью маленькой металлической ложечки, наполнил чашечку табачными листьями и кончиком ложки утрамбовал их.

— Нужен огонь, сэр.

— Много? Паяльная лампа годится? — Я не остановился бы перед тем, чтобы отдать приказ доставить лампу в каюту.

— Нет, сэр. Достаточно зажигалки для свечей. Она у меня с собой. — Он поднес пламя к чашечке на одном конце трубки, а второй конец взял в рот и стал сосать. Потом затянулся и выпустил дым. И, не говоря ни слова, протянул трубку мне.

— Нет, я только хочу посмотреть. Продолжайте.

— Это все. Ничего нового вы не увидите, сэр. Просто надо делать затяжки, пока не кончится табак.

— А-а, Это приятно?

— Некоторым нравится, — осторожно ответил он.

— Когда закончите, скажете мне. А пока мы можем поговорить.

— Есть, сэр. — Наблюдая за мной краешком глаза, он спустя некоторое время снова выпустил дым, и я смотрел, как серые струйки уплывают в вентилятор. Очистители уберут его из воздуха и затем рециркулируют.

— Как дела на третьем уровне, шеф?

— Получше. А когда решится вопрос с осужденными?

— О Боже! Совсем забыл. — Сколько дней прошло? Ведь я должен был принять решение относительно тех троих, что ждут казни.

— Да, сэр. С вашего позволения скажу, что чем скорее вы это сделаете, тем лучше. — Дым, похоже, и в самом деле действовал на него расслабляюще.

— Вы правы. Я скоро приму решение. Эта, как ее, труба нагревается у вас в руке?

— Трубка, сэр. Это называется трубкой. — Шеф машинально поправил меня, забыв, что я командир. Я не возражал. — Нагревается чашеобразная часть, а не мундштук. — Он хорошо знал лексику, связанную с курением.

Я поддерживал разговор, постепенно привыкая к запаху табака. Шеф наконец понял, что здесь нет никакой ловушки, и полностью расслабился, вытянув ноги и облокотившись о стол.

— Вы долго были знакомы с командиром Хагом? — спросил я.

— Двадцать один год. — Он помнил точно. — Он еще был старшим лейтенантом, когда мы вместе ходили на старом «Принце Уэльском», и с тех пор всегда вместе служили на одном корабле. Он обычно сидел на том месте, где сейчас сидите вы, сэр. — Глядя в пол, он время от времени попыхивал трубкой, пока снова не появился дым.

— Мне очень жаль, шеф, — мягко сказал я. — Нам всем не хватает командира Хага. А больше всех вам.

— Да, сэр. Мы, знаете ли, чаще молчали. Просто сидели вместе, и все.

Возможно, от дыма я тоже расслабился и порывисто прикоснулся к его руке:

— Шеф, я знаю, мне никогда не стать таким, как он. Хоть бы день нормально прошел, и то хорошо. Я знаю, я не смогу заменить вам его, но если бы вы согласились хоть изредка зайти посидеть со мной…

— Вы ни в чем не виноваты, сэр. — Он смотрел мимо меня и, казалось, обращался к стене. — Вы все делаете правильно.

— Не совсем. Вы не решались мне сказать, но я знаю, что допустил много промахов. С пилотом, с Ваксом. А может, и с остальными тоже.

— Говорят, вы довольно умелый навигатор. — Уголки его губ дернулись.

— С чего вы взяли?

— Слухи ходят по всему кораблю. Ваш рейтинг значительно повысился.

Я не очень удивился. Слухи с капитанского мостика добегают до двигателей синтеза быстрее, чем это может сделать юнга. А может быть, так сработала Дарла.

— Я считаю это случайностью.

— Вы вели себя, как и подобает командиру корабля, А это главное. Я рад буду изредка посидеть с вами, — сказал он грубовато, — если вы этого хотите.

— Спасибо, шеф. — Мы разошлись, лишь когда погас огонь.

Я постучал по стакану. Зал затих.

— Отец наш Небесный, сегодня на корабле Флота Объединенных Наций «Гиберния» 14 марта 2195 года. Благослови нас, наше путешествие и пошли здоровья и благополучия всем на борту корабля.

Уже прозвучало «аминь», а я так и не сел на свое место.

— Прежде чем приступить к ужину, мне хотелось бы кое-что вам сказать. — Некоторые пассажиры переглянулись. — Как вам известно, мы вошли в синтез и двигаемся к Надежде. — По залу пронесся гул неодобрения. — Мои офицеры и я… (Эта фраза мне нравилась. В ней звучала уверенность.) Мои офицеры и я надеемся прибыть на Надежду по расписанию. Но у нас не хватает четырех офицеров, а это означает дополнительные вахты для оставшихся. Поэтому я разрешил зачислить на службу кадетами одного или нескольких человек из числа пассажиров.

Пришлось повысить голос, чтобы перекрыть негодующий ропот.

— Пройдя курс обучения, кадет становится гардемарином — офицером военного флота. Он или она зачисляются на службу сроком на пять лет. За это время можно дослужиться до лейтенанта или капитана. Служба в Военно-Космических Силах — профессия престижная. Кто этим заинтересовался, пусть свяжется с интендантом, а тот устроит встречу с офицером.

В зале воцарилась тишина. Я сел. Сегодня со мной за столом сидели только миссис Донхаузер и мистер Каа Лоа — молчаливый микронезиец, с которым я раньше не был знаком.

— Добрый вечер, миссис.

— Привет, командир. — Она задумчиво смотрела на меня. — Разве гардемаринов набирают не из детей?

— Только кадетов. Гардемарины по акту Генеральной ассамблеи считаются взрослыми.

— Неужели вы надеетесь, что родители согласятся отдать вам своих детей, командир Сифорт? — Меня редко называли командиром Сифортом, но слышать это было приятно.

— Возможно, и не согласятся.

— Тогда зачем это бесполезное предложение? — спросила она, как обычно, без обиняков. И эта ее манера мне нравилась.

— Не совсем бесполезное, — возразил я. — Мне не нужно согласия родителей.

Она наклонилась, взяла меня за руку.

— Ники, не отнимайте детей насильно! — Тон ее был решительным и спокойным. — Вы, возможно, еще не знаете, что нет ничего сильнее стремления родителей защитить свое чадо. Не дай Бог, чтобы оно сработало против вас.

В словах миссис Донхаузер не было угрозы — просто предупреждение. И я оценил это.