– Что у нас пожрать?

А я суп сготовила.

– Суп.

– Может, мясо?

– Мяса не делала. Вон в супе есть мясо. Налила в тарелку, сижу смотрю. Вроде ест. Никак понравилось?

– Ё-моё, что же суп такой сладкий?

Блин, неужели вместо соли положила сахар? Хотя не удивительно, ведь еще кисель делала на соседней конфорке, может, и бухнула. Еще бы, не бухнешь, когда в голове – одна клубничка. Попробовала сама.

– Он соленый, нормальный, чего ты издеваешься? Не любишь, как я готовлю, так и скажи, а не выдумывай отмазки.

– А может, он мне кажется сладким, потому что я конфетку сосу и суп одновременно ем?

– Паша, ты что, совсем? Какие конфеты и суп?

– Да зашел, вижу на столе карамельки, думаю, дай пососу. А ты суп уже наливаешь. Вот и пришлось есть.

– Так выплюнул бы.

– Жалко выбрасывать конфетку. Вкусненькая.

Но все-таки сделал над собой усилие, выплюнул, продолжает есть. А меня вся эта тема с конфетами перевозбудила, вспомнила, с какими мыслями купила это все.

И невзначай склонилась, расстегиваю ширинку на его джинсах.

– Ты что, прямо сейчас сосать будешь, пока я суп ем? – удивился Павлик.

– Ну тебе же не мешало сосать, когда ты суп ешь. Почему мне должно мешать?

Пашка чуть не подавился.

– Ладно, доедай свой суп.

Знаете, лет в восемнадцать, когда только пыталась встречаться с парнями, меня хлебом не корми, дай да расстегну молнию на куртке или джинсовке ухажера. А потом застегну. Стоим, а я балуюсь. Вроде как заигрываю.

– А ты на всех деталях одежды любишь так делать?

Аж покраснела. Но марку держу, мол, нет, не на всех. Только на тех, где точно безопасно. Такие вот забавности творила по молодости.

Ну что, пошалим по-настоящему? – подумала я. Надела новые трусики. В довесок к бананам и сосалкам купила. Не смогла пройти мимо.

– Паша, а мамы седня не будет…

– Да? Понятно.

– Сладкий, а знаешь, что это значит?

– Что ты меня в зал отправишь спать.

– Блин, а хорошая мысль. – думаю. А вслух: Павлик! Мы с тобой давно трахались?

Паша задумался. А я стала играть с его ширинкой.

– Ух ты, бэйби, вот сразу бы так!

Как будто я не пыталась сразу.

Он схватил меня, и не успела я взвизгнуть, как оказалась на кровати. А он уже целует меня, в шею, в губы… не оторвать. К сиське присосался. Я уж, было, заскучала, но неожиданно хорошо получилось, я даже вздохнула.

– Ух, крошка! Так люблю тебя, и принялся расстегивать молнию. Я его опередила, поласкала губами немножко, а он: давай, поворачивайся задом, я войти хочу. Отодвинула трусики, взяла его член, вставила, он задвигался. Чувствуется, вошел во вкус: тяжело дышит, щас кончит. А как же я?

– Стой! – кричу ему.

– Что? – обиделся он. – Я же почти кончил.

– Ну Павлик, – снова тереблю его член. – А я тоже хочу. Сделай мне куни.

– Ну ложись.

Лежу, смотрю в потолок. Паша что-то старается. Может, посоветовать буквы чертить? Да ну нафиг. Лежу, сама черчу взглядом буквы в потолке. Надоело.

– Паш, а давай я буду сверху.

– Ух ты, я люблю. Давай, моя сладкая, залезай!

– Ну Паша, я куни хочу.

– Это как?

– Ты ложишься, я присяду над тобой, сверху, а ты мне куни.

– А чем я дышать буду? Жопой что ли?

– Ну другие же как-то дышат?

– КТО?

– Ну не я же. Ты порнушку давно смотрел?

– Зачем порнушку, у меня жена есть.

– Ладно, что с тобой делать. – Сделала ему минет. Кончил.

– Может мне и не нужен этот секс? – подумала я. – Подумаешь, куни какие-то. Другие же как-то обходятся. КТО? Покажите мне этих других.

Ладно, думаю. Есть как есть.

– Паш!

– Чего?

– Тебе понравились трусики?

– Какие трусики?

– Ну, во время секса.

– А что, на тебе были какие-то трусики?

Ладно, думаю, пойдешь и правда спать в зал. Из всех его идей за последние пятнадцать минут эта – мне понравилась больше всего.

Люблю спать одной на кровати. Можно разлечься, не упираясь во всякие препятствия. И никто не храпит на ухо.

А как же нежность, крепкое плечо? Все любят спать вместе. А у меня для этого есть Лёва. Мягкая игрушка, с который приятнее спать, чем с любым мужем.

Часть 3

Что происходит, когда я засыпаю неудовлетворенной? Правильно. Снятся всякие нескромные сны. Вот и в этот раз.

Сплю, обнимая подушку. Чувствую, как одеяло над попой поднялось и ощущаю: приятные движения чьего-то шаловливого язычка ласкают меня. Ой, как приятно.

– Ты такой потрясающий, Павлик, ну почему же ты раньше так не делал? Ну наконец-то.

– Да. Только я не Павлик, – слышу в ответ.

– А кто же тогда? – вскакиваю и с недоумением пытаюсь разглядеть незнакомца. В тусклом свете ночника едва могла разглядеть его очертания. Но лицо показалось знакомым. Русые волосы едва прикрывали его уши.

– Как ты сюда попал? – спрашиваю я, так и не дождавшись ответа.

– Через окно, – отвечает он.

– Как это возможно? Четвертый же этаж!

Звук раскрывающийся створки не дал мне услышать его ответ. В окно вошла девушка, треугольная челка вкупе с бледной кожей делала ее похожей на вампиршу в бледном освещении ночной комнаты.

– Да откуда вы все беретесь только? – завозмущалась я и обнаружила, что мы уже в комнате вдвоем.

– Привет! – говорит незнакомка.

– А куда парень-то делся?

– За цветами побежал. Не хорошо ложиться с девушкой в постель, не подарив цветов. Романтик, блин.

Ветер подернул шторки так и не закрытого окна, «кого на этот раз ветром принесло?» – спросила я и встала, чтобы закрыть путь всяким непонятным личностям. Вместо ответа из окна протянулся букет гвоздик. Я даже не успела дотронутся до створки.

– У нас что, девятое мая? – спрашиваю блондина.

– Нет, но я подумал – тебе понравится. Да и вообще, не нашел других цветов.

Девушка фыркнула и надменно усмехнулась.

– Ладно, сойдет и такой, – говорю я, и возвращаюсь в постель.

Девушка заваливается в мою кровать, ее примеру последовал и парень, прямо с букетом, как есть.