— Значит, стихия Эфира — основа всего?.. — медленно спросила я, пытаясь осознать невероятную информацию. — Основа физических миров?

— Да, причем весьма тонкая основа, несравнимая с настоящей мощью Эфира, сосредоточенной в третьем мире.

— Но я не понимаю… — Я помотала головой, будто тем самым можно было уложить мысли в порядок. — Если Эфир — это тоже стихия, тогда как же остальные стихии?

— Эфферас состоит из Эфира, а другие стихии наполняют этот мир. Арэйны Эфира строго охраняют свои тайны, поэтому остальным мало что известно. По сути, Эфферас — мир энергий, где, словно песчаные бури в пустынях или как штормы в море, бушуют стихии. Что же касается привычных нам Арнаиса и Лиасса, стихии проникают сюда с помощью Изначальных, своих проводников. Проникают малыми количествами, не сравнимыми с той мощью, которая сконцентрирована в Эфферасе.

— Но Эфир все-таки отличается от остальных стихий?

— Не знаю, — пожал плечами Джаяр. — Все стихии сконцентрированы в Эфферасе, а к нам просачиваются тонкими струйками.

— Так ведь остальные стихии не являются основой физических миров! А Эфир является! — воскликнула я, раздраженная непониманием арэйна.

— Является, — невозмутимо согласился он. — Но что это меняет? Сейчас Эфир на самом деле является основой двух наших миров, но мы не знаем, что будет, если он, подобно Огню, Льду или Молниям, покинет нас. Возможно, Арнаис и Лиасс были первичными, а Эфир вместе с другими стихиями просочился внутрь физических предметов и вещей или, как говорите вы, явлений. Возможно, Эфир повторяет их контуры, своим присутствием делая все вокруг уязвимым для магического воздействия со стороны людей. А может, наоборот, на нитях Эфира образовались наши два мира и без этой стихии они развалятся, лишившись своей основы. Никто не знает. Наверное, только Изначальные способны ответить на этот вопрос. Однако арэйны Эфира управляют своей стихией точно так же, как это делают остальные. В магическом плане разницы между Эфиром и другими стихиями нет.

— Разве все арэйны могут гулять вне собственного тела? — недоверчиво фыркнула я.

— У каждого вида арэйнов есть свои особенности. Арэйны Эфира используют стихию иначе, нежели это делают люди. Как я уже говорил, магия явлений только затрагивает видимые прозрачные синие нити, вы слегка касаетесь до невозможности разреженной энергии. Однако эти нити — отростки чего-то большего, того самого сияющего шара, и арэйны способны через нити тянуться вглубь, к Эфферасу. Да, ни одно живое существо не сможет погрузиться в Эфферас, где давление энергии его разорвет, но арэйнам этого не требуется. Защищаясь от любой магической атаки, они касаются тонких нитей и с их помощью создают временный разрыв пространства, ведущий в Эфферас. Ведь мир Эфира находится рядом, незримый, на другом уровне восприятия, но всегда рядом. Атакующие заклинания уходят по тонким нитям в мир Эфира, где полностью растворяются, не причинив арэйну ни малейшего вреда, просто потому, что не успевают добраться до него. Когда такие арэйны нападают, по тем же нитям они вытягивают из Эффераса маленькие, но концентрированные сгустки, способные разорвать живое существо на части. Это что касается сырой стихии. По поводу заклинаний, придающих стихии форму, говорить не буду, потому как не знаю — не встречал я арэйнов Эфира.

Зато я встречала и теперь, вспоминая, как арэйн Эфира явился на зов, переполошив всю школу своим появлением, начинала понимать, что на самом деле представляет собой эта стихия. Вот почему арэйн столь успешно защищался от лучших боевых заклинаний наших магистров — что бы в него ни бросали, распахивалось, разрывалось пространство, по тонким нитям пропуская враждебную магию в глубины Эффераса. Однако Эфир — только стихия, одна из многих, а потому с ним можно бороться, и щиты из одной энергии остановят сгусток другой. В случае с магией явлений концентрированному Эфиру арэйна противостоял тот же Эфир, только более слабый. Почему тогда щиты преподавателей выдержали? Скорее всего, потому, что люди не способны управлять сырой стихией, но изобрели что-то свое — поверхностно затрагивая нити Эфира, мы изменяем прежде всего мир физический, вот он-то и сумел отразить атаку арэйна, взаимодействовавшего исключительно с энергиями.

Голова шла кругом и, кажется, закипала, но многое по-прежнему оставалось неясным.

— А что насчет моего сна?

— Здесь все просто. Ты неосознанно воспользовалась одной из способностей арэйнов Эфира. Эта способность нечасто применима на практике, поскольку пользу извлечь из нее довольно трудно, однако весьма интересна. Арэйны Эфира умеют создавать мысленный образ, наполненный все той же энергией Эфира, который, вмещая в себя сознание, путешествует по тонким нитям. Сквозь тонкие нити (стихию Эфира) можно воздействовать на физический мир, так ты сорвала цветы, ведь их основой является Эфир. Однако на живое существо, помимо растений, таким образом напрямую воздействовать невозможно — ни в людях, ни в арэйнах, ни в животных нет Эфира. Зато у нас есть души. Если у физического мира основой является Эфир, то у нас — это душа, энергетическая структура, не являющаяся ни одной из стихий. Но все же это энергия, различные энергии могут взаимодействовать между собой, а потому ты нанесла мне энергетический толчок.

— Значит, теперь я могу использовать стихию Эфира, — сказала я отстраненно, устремив немигающий взор куда-то в покрытый длинной челкой лоб Джаяра. Количество обрушившейся на меня информации потрясало и никак не желало помещаться в распухшей голове.

— Пока не научишься — только спонтанно и неосознанно. Каждая стихия уникальна, поэтому в качестве наставника тебе нужен арэйн Эфира.

— Что-то поблизости никого подходящего на эту роль не наблюдается, — усилием воли выходя из прострации, невесело усмехнулась я.

— Тебе нужно отдохнуть. Ложись спать, — сказал Джаяр и, бросив на меня последний задумчивый взгляд, выбрался из палатки.

Оказывается, он был весьма неплохим рассказчиком, если того требовала ситуация…

Как ни странно, после ухода Джаяра, несмотря на гору ошеломительной информации, заснула я мгновенно и спокойно спала весь остаток ночи, поэтому с утра чувствовала себя бодрой, отдохнувшей и готовой к свершению подвигов. Или, на крайний случай, к продолжению пути, что в некотором смысле тоже приравнивалось к подвигу — в школе нас, конечно, учили ездить на лошадях, но, не считая походов, длившихся от силы три-четыре дня, раньше мне не приходилось ездить верхом слишком долго.

Где-то глубоко волчками крутились, копошились, натыкались друг на друга и разбегались в стороны разнообразные мысли — о Синем мире, оказавшемся малой, видимой нам частью таинственного Эффераса, о новых сторонах магии явлений, о стихии Эфира, — однако меня они почти не тревожили. Сознание оставалось удивительно ясным, а голова — пустой и легкой, словно не перевернулись этой ночью мои представления о