Остальные законодательные собрания, напротив, утратили изрядную долю своих полномочий. Законодательный корпус перестал регулярно собираться на сессии. Численность Трибуната сократилась до пятидесяти членов, а Государственный совет на глазах вырождался в заурядное административное учреждение. Списки выборщиков сменились кантональными, окружными и департаментскими избирательными коллегиями. Кантональное собрание, состоящее из всех жителей кантона, выдвигало своих представителей в муниципальные советы и мировые суды. Список этих представителей в количестве ста человек составлял префект, внося в него дополнительные кандидатуры. Кантональное собрание выдвигало членов окружной и департаментской коллегий избирателей. Члены департаментской коллегии рекрутировались из списка, включающего шестьсот человек, плюс дополнительные кандидатуры. Окружные коллегии выдвигали по одной кандидатуре на вакантные места в Трибунате и Законодательном корпусе. Департаментские коллегии — по одной — в Законодательный корпус и сенат. Этот возврат к системе пропорционального представительства через депутатов местных коллегий, несмотря на сохранившийся избирательный ценз, по видимости, представлял собою более совершенный тип законодательной власти. Однако на практике Первый Консул лично контролировал все выдвижения, назначал председателей избирательных коллегий и мог по своему усмотрению включать дополнительно десять кандидатур в каждую окружную и двадцать — в каждую департаментскую коллегию. Летом X года произошел переход от брюмерианской, еще вполне республиканской формы правления, к деспотической, которой недоставало лишь титула монарха или императора.

Возврат к монархическим формам правления

Вот как выглядит в рассказе Тибодо прибытие Бонапарта в сенат 9 фрюктидора X года: «Тогда он впервые блеснул перед публикой всеми атрибутами своей верховной власти. С раннего утра мосты и улицы, по которым ему предстояло проследовать, были взяты под охрану. От Тюильри до Люксембургского дворца войска образовали двойной заслон. Первый Консул ехал в карете, запряженной восьмеркой лошадей. За ним следовали шесть правительственных карет со вторым и третьим консулами, министрами и ораторами Государственного совета, и все это в сопровождении многочисленного и великолепного эскорта адъютантов, гвардейских генералов, генеральных инспекторов всех родов войск. Депутация из десяти сенаторов вышла встречать его у подножия лестницы». Как мало похож он здесь на брюмерианского консула! Теперь это уже самый настоящий монарх, направляющийся во дворец. Вновь появляются ливреи, исчезает из обихода обращение на «ты». Возобновляются официальные церемонии, дворцовая охота, мессы в Сен-Клу. Растет численность консульской гвардии. В придворной жизни все еще преобладает военный стиль, однако в окружении Жозефины, удостоившейся в 1802 году официального титула, мелькают имена с дворянской частицей «де» (мадам де Ремюза, де Лористон, де Талуэ, де Люсе). Все более выверенный этикет и придворные наряды предвещают возрождение монархических форм жизни, а в законах, принятых в X году, уже просматривается будущая социальная политика Империи. Ширится поток возвращающихся эмигрантов, и восстановление престижа дворянства как бы находит свое выражение в учреждении ордена Почетного легиона. Правда, потребовалось три заседания Государственного совета, чтобы декрет о нем был принят с незначительным перевесом голосов (14 против 10). В Трибунате и Законодательном корпусе он прошел с большим трудом, натолкнувшись на ожесточенное сопротивление. Орден был учрежден с целью поощрения военных и гражданских лиц, оказавших значительные услуги Республике. На смену вручавшемуся прежде именному оружию пришел иерархически организованный орден, включавший в себя шестнадцать когорт, и административный совет во главе с гроссмейстером. Предполагалось, что его материальную основу составят поместья из еще не распроданного национального имущества[14]. Хотя члены нового ордена и обязаны были присягать на борьбу с любыми попытками реставрации феодализма и его общественно-политических институтов, часть брюмерианцев усмотрела в этом авангарде нового патрициата предательство Бонапартом идеалов Республики. 28 флореаля X года (18 мая 1802 года) в своем выступлении перед Трибунатом Савуа-Роллен подверг проект декрета резкой критике: «Учреждение этого ордена в буквальном смысле подрывает основы Конституции». И уточнил: «Соглашаясь на него, вы узакониваете патрициат, который со временем навяжет вам восстановление потомственного и служилого дворянства». Шовлен, в свою очередь, изобличал орден, опутавший своими когортами всю Францию. Иерархия ордена, включающая соподчиненные и смежные структуры, приведет к возникновению могущественной организации, чреватой возвратом к «корпоративному духу, извращающему самые глубокие мысли и искажающему самые благородные побуждения». В итоге Трибунат одобрил проект лишь 56 голосами против 36. На следующий день Законодательный корпус после довольно яростных по тем временам дебатов все-таки одобрил проект 166 голосами против 110.

Несмотря на опасения, орден Почетного легиона, учрежденный 19 мая 1802 года, пользовался огромной популярностью. За два года было вручено около 9 тысяч орденских знаков. Интеллектуалы, подобно Стендалю, состроили презрительную мину. Зато армия была в восторге. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать рассказ Куанье о большом награждении, состоявшемся 14 июля 1804 года. Бонапарт намеренно приурочил его к знаменательной дате. К 1808 году насчитывалось уже 20 275 легионеров. Нападая время от времени на левое крыло оппозиции, Бонапарт все же оберегал основные завоевания буржуазной революции. Закон от 11 флореаля X года препоручил среднее образование, базировавшееся на преподавании латыни и математики, заботам нотаблей. Гражданский кодекс — плод усилий Порталиса, Тронше и Малевиля, — ратифицированный, правда, лишь 21 марта 1804 года, узаконил отмену дворянских титулов и сохранение принципов 1789 года: соблюдение прав личности, равенство перед законом, право на труд. Самый дух этой кодификации был враждебен старому режиму. Однако в вопросах, касающихся развода (отмена пункта о несовместимости характеров, сохранение, хотя и с оговорками, требования обоюдного согласия супругов, восстановление упраздненного во время Революции положения о раздельном проживании), положение женщины как низшего существа, а также лишения внебрачных детей наследства, Кодекс, по сравнению с законодательством эпохи Революции, был явным шагом назад. Власть отца вновь утверждалась как основа ячейки общества, проводилось четкое разграничение между семейными и внебрачными отношениями. Провозглашались милые сердцу буржуа принципы свободной конкуренции и частного предпринимательства. Можно сказать, что Кодекс, составленный для консервативного общества, приверженного лишь земельной собственности (о движимости в нем не было сказано ни слова), представлял собою «победу юриспруденции над философией». Победу, благосклонно, если верить отчетам префектов, встреченную нотаблями. Ведь это в угоду им была восстановлена социальная иерархия, возрождены и строго регламентированы либеральные профессии (врачей, адвокатов, нотариусов), а в крупных городах учреждены торговые палаты. Словом, буржуазия превратилась в опору режима, обезопасившего заодно и крестьянство. Единственными жертвами стали рабочие. Закон от 22 жерминаля XI года (12 апреля 1803 года) вновь запретил им объединяться в союзы и обязывал иметь при себе расчетные книжки. При этом, однако, Первый Консул удерживает низкую цену на хлеб (с 12 су за фунт в 1803 году она упала до 9 су в 1804-м) и обеспечивает их работой, оживив деловую активность, которая, в свою очередь, ведет к росту заработной платы. В целом монархии был дан зеленый свет. Движение в этом направлении ускоряется после возобновления войны с Англией. 12 мая 1803 года посол Уайтворт покинул Париж. 19-го разрыв дипломатических отношений между двумя странами становится свершившимся фактом. А так как англичане начали военные действия без объявления войны, совесть главы французского народа чиста. Более того, во имя защиты своей территориальной целостности Франция готова даже расширить его полномочия. Назревала необходимость введения диктатуры Общественного спасения. Как не поставить во главе Бонапарта? Этот момент был на редкость недальновидно выбран роялистами: возобновив интриги против Первого Консула, они фактически способствовали росту его популярности, накрепко связав в сознании народа судьбу Бонапарта с революционными завоеваниями.