Несколько дней спустя агенты этого Ордена сатанистов выследили скрывавшегося Фридриха в одном из фризских поселков, похитили его и тайно увезли на малозаселенный островок, который издревле почитался их предками-коллегами как место шабашей. Там новоявленные инквизиторы привязали Крайза к кресту и уложили — лицом вниз — на костер.

От гибели его совершенно случайно спасли моряки пограничного катера, которые высадились неподалеку.

Почему они оказались там — неясно. То ли пограничники поначалу приняли странную группу людей на пустынном вечернем берегу за контрабандистов, то ли заподозрили что-то неладное, поскольку знали о мрачной славе этого клочка суши. Можно было предположить и так, что, дескать, катер пограничников направили к островку некие высшие силы, однако снисходить до этого фон Риттеру не хотелось.

...В реальности же Крайза спасло то, что, услышав его крики, пограничники выстрелами распугали разводивших костер колдунов, а сам казненный свалился вместе с крестом с вершины бурно разгоревшегося костра. Поэтому пострадали в основном нижняя часть его лица и часть груди.

— Так это вас следует считать истинным творцом, или, по крайней мере, крестным отцом «Вервольфа» и нескольких других ставок фюрера?! Да или нет? Вы это пытаетесь утверждать, унтерштурмфюрер?

— Я всегда утверждаю только то, что хочу утверждать, — пробубнил Крайз.

— Но почему именно вы? — вдруг притишил голос барон.

— До меня подобные места пыталась определить небольшая группа докторов наук, прорицателей из «Аненербе». Однако у них что-то не получалось, — спокойно, безинтонационно как-то объяснил Фризское Чудовище, — и тогда нашелся человек, который посоветовал фюреру обратиться ко мне. Кроме всего прочего, я должен был оценить на пригодность и те места, которые были избраны до меня.

— А вам не грустно от того, что Германия так никогда и не узнает о вашей роли и в этом выборе, и в сотворении самого «Вервольфа»? Что об этом не узнает мир.

— Весь порожденный человечеством мир — процедил Фризское Чудовище, — это всего лишь мир непогребенного природой скотомогильника.

— Смелое предположение, унтерштурмфюрер. Вот только ничего в этом «скотомогильнике» не объясняющее.

— Истинными творцами «Вервольфа» являются те, кто является истинными владетелями нашей планеты, — словно бы решил оправдаться Крайз.

— То есть фюрер и СС...— бездумно, как школьник — зазубренный урок, проговорил разочарованный комендант «Регенвурмлагеря». — Ибо такова воля Германии!

— Что вы, барон! — покачал головой Фризское Чудовище. — Никакого отношения к фюреру это не имеет.

— В гаком случае, яснее, яснее, Крайз! История во все времена требовала от воинов мужества и ясности. Почему вы отказываете себе в этих достоинствах даже в разговоре со мной?

— Потому что мы с вами — в мундиры, во власть и амбиции облаченные — всего лишь юродивые на паперти величественного, не нами возведенного и не нами освященного храма, Землей в греховном простолюдин именуемого.

— Вот как?! — решительно, словно бы подражая дуче Муссолини, поджал нижнюю губу барон фон Раттер. — «Юродивые на паперти», говорите?!

— Именно так.

Определение барону решительно не нравилось, уже хотя бы потому, что претило его взглядам на свою собственную роль в обществе, как, впрочем, и его родовым аристократическим амбициям.

— Всего лишь юродивые на паперти — и не более того! Истинные святители и настоятели его являются пока еще в нашем понимании только «посвященными». И живут эти «посвященные» рядом с нами всего лишь мудрыми, но совершенно беспомощными, мало на что влияющими «учителями» или «великими слепыми», надеющимися когда-то богоизбранно прозреть и по-настоящему овладеть миром.

— Но пока что миром воинственно и беспощадно овладевает только одна сила и силой этой являемся мы, германо-арийцы.

— Во всяком случае, до недавнего времени всем нам, арийцам, хотелось верить в это, - заметил Крайз.

...Однако все это уже было в прошлом. А сейчас, вызвав к себе, после телефонного разговора с Брандтом, унтерштурмфюрера Крайза, адъютанта Удо Вольраба и еще нескольких офицеров, фон Риттер с минуту прохаживался перед ними с такой отрешенностью, словно решался: объявлять или не объявлять им приговор.

— ...Ибо такова воля Германии, — изрек он наконец, обращаясь к изумленно глядящим на него офицерам, совершенно упустив из виду тот факт, что ни одна из предшествовавших этому восклицанию мыслей так и не была высказана вслух.

Впрочем, так случалось не впервые, и к подобному способу общения офицеры с трудом, но все же начинали понемногу привыкать.

— Простите? — попытался уточнить гауптштурмфюрер Воль-раб, почувствовав, что пауза вновь затянулась. — Кажется, вы намеревались сообщить нам что-то очень важное.

— К нам прибывает фюрер.

Офицеры многозначительно переглянулись. Теперь им понятна была встревоженность коменданта.

— Это произойдет уже через два часа. Он желает осмотреть «Регенвурмлагерь» и понять, а точнее, воочию убедиться... А в чем он может убедиться? Только в том, что все отведенное нам здесь время мы с вами зря, подчеркиваю, абсолютно зря, проедали свой солдатский хлеб. Ибо достаточно взглянуть... Чтобы весь этот кавардак... Весь этот военно-полевой подтрибунальный бордель... - как всегда в подобных случаях, начал терять фон Риттер нить рассуждений.

— Но, господин бригаденфюрер, в последнее время здесь немало сделано, — начал было смягчать его оценки Удо Вольраб.

— Здесь? В последнее время? Вы о чем это, адъютант?

— О том, что лагерь значительно расширился. Построены бараки для рабочих и охраны. А главное, начала действовать «Лаборатория призраков» — вот что по-настоящему должно заинтересовать фюрера.

— Да, лаборатория начала действовать? И что?!

— Мы провели исследования.

— Да, мы провели их! И что?! — еще более возбужденно отреагировал фон Риттер. — Вас спрашивают, идиоты!

— Нам уже известны секреты зомбирования. У нас появились специалисты, способные создавать этих недочеловеков.

— Унтерштурмфюрер Крайз. Когда вы утверждали, что мир — это всего лишь непогребенный скотомогильник, вы что имели в виду? — остановился комендант напротив изуродованного гиганта, однако смотрел все же на носки его огромных, давно нечищеных сапог.

Офицеры удивленно уставились на коменданта. Ни один из них не мог уловить связи между тем, о чем он только что вел речь, и утверждением Фризского Чудовища.

— В этой формуле заключена суть моего жизненного кредо. Мир — это всего лишь непогребенный скотомогильник, по которому следует пройти, не скрывая своего презрения и брезгливости.

— Только так и должен проходить по нему фюрер. Только так. Поэтому стоит ли посвящать его во все таинства умерщвления и воскрешения кандидатов в зомби? Не лучше ли увлечь его походом в Черный Каньон, где он сразу же обретет благословение Высших Сил, а значит, и душевное равновесие?