начали прибегать к широко распространенному осушению торфяников и болот. В первую половину XIX века посевная площадь зерновых культур Швеции увеличилась вдвое (с 591 500 до 1 112 100 гектаров). Переход на хуторское хозяйство в значительной мере способствовал развитию в Швеции скотоводства и молочного хозяйства, укрепляя тем самым положение зажиточного и среднего крестьянства. В области промышленности были проведены новейшие усовершенствования. Ручной труд начал заменяться паровыми машинами, начинается рациональное использование водопадов. Однако развитие шведской промышленности сильно тормозилось монополистическими цеховыми законами. Принципы меркантилизма окончательно заменяются свободной конкуренцией. Для улучшения финансового положения страны еще в 1812 году были аннулированы долги иностранным державам, а затем приступлено к денежной реформе, значительно укрепившей развитие частного капитала.

Французская июльская революция 1830 года в сильной степени активизировала шведскую буржуазию. Реакционные тенденции первого Бернадотта и его камарильи[8], стремившихся к ограничению влияния риксдага на государственные дела, а также стремление камарильи обогатиться за счет государства, причем за период 1810-1827 гг. было из государственных средств изъято на всякие подачки приближенным к королю свыше трех миллионов риксдалеров[9], вызывали общее недовольство и требование, по примеру завоеваний французской буржуазной революции, уничтожения сословного представительства и замены его единым парламентом, а также действительно ответственного перед народным представительством министерства. К этому присоединились требования восстановления свободы печати и свободы труда. Особой остроты противоречия между либеральной оппозицией и реакционной придворной камарильей выявились на риксдаге 1840 года, значительно усиленном представителями крупной промышленной буржуазии и зажиточного крестьянства. Карл XIV Юхан принужден был реформировать свое министерство и принять закон об обязательном начальном образовании. Окончательная же победа буржуазного либерализма была осуществлена значительно позднее, в 60-х годах, в обстановке сильного подъема шведской промышленности и первых выступлений промышленного пролетариата, как новой силы в классовых боях.

III

Изменившаяся политическая и социально-экономическая структура Швеции в начале XIX века получила свое яркое отражение в тех боях на литературном фронте, которые с небывалой страстностью разгорелись на стыке двух эпох — ухода феодально-аристократического господства XVIII века и поступательного движения восходящей буржуазии XIX века.

Доминирующее влияние французской литературы и культуры к концу XVIII века начинает ослабевать. Немецкое литературное движение «бури и натиска», а также мелкобуржуазный революционный демократизм Ж.-Ж. Руссо начинают проникать в Швецию. Застывшие художественные формы французской классики подвергаются резкой критике. Уже в 80-х годах XVIII века поэт и публицист Томас Турильд (1759-1808) восстает против французских традиций Шведской академии и требует в своем еженедельнике «Новая критика» («Nya granskaren») полной свободы как художественной формы, так и тематики. Политическая реакция значительно урезала свободу печати в Швеции. Всякая оппозиция против закостенелых форм «академизма» принималась как попытка ниспровержения существующего порядка. Изданный Турильдом в 1792 году «Мемориал о свободе общественного разума» («Memorial om det allmana forstandets frihet») с приложением вводной статьи о «честности» (arligheten) было расценено как произведение революционное. Автор его был арестован и по суду изгнан из страны на четыре года.

Однако политические события и социальные сдвиги конца XVIII века проводят в рядах передовой шведской интеллигенции глубокую дифференциацию. Питаясь одним и тем же источником романтизма периода «бури и натиска», представители передовой шведской интеллигенции, в зависимости от связи с различными прослойками общества, по разному выявляют свое отношение и происходящим историческим событиям. Четко вырисовываются два диаметрально противоположных течения. Одно отражает упадочное настроение уходящего феодального дворянства и мелкой буржуазии, оттесняемой капиталистической буржуазией, другое — боеспособное, уверенное в победе, полное сил настроение восходящей буржуазии, с пробужденным под влиянием наполеоновской завоевательной политики национализмом. В результате своей борьбы с рутиной академического классицизма как то, так и другое течение обращаются к изучению забытого национального прошлого, стараются в воскресших идеалах средневековья найти для себя моральную основу в своей борьбе как против закостеневших форм академизма, так и против рационализма французских просвещенцев.

Упадочные настроения уходящего феодального дворянства и разочарованной в революции мелкой буржуазии концентрировались вокруг литературных кругов сначала в университетском городе Упсале, в обществе «Друзья литературы» («Vitterhetsvanner»), основанном в 1803 году, а затем в Стокгольме в созданном в 1807 году поэтом Пер Даниель Аттербумом обществе «Союз Авроры» («Aurora forbundet»), издававшем в 1809 году сатирический журнал «Полифем», в котором зло высмеивались под названием «тунгузов» академисты, а в 1810 году — литературно-публицистический журнал «Светоч» («Phosphoros»), Эта оппозиционная группа, ведшая бешеную борьбу с просветительными идеями французского классицизма, получила наименование «фосфористое». Базируя свою идеологию на немецкой романтической философской школе Фридриха Шеллинга, проникнутой мистицизмом, «фосфористы» находились под сильным влиянием немецких романтиков, Людвига Тика, с его сказочными и фантастическими мотивами, фон Гарденберга (Новалис), с его средневековой философией и мистикой, братьев Августа н Фридриха Шлегелей, с их субъективизмом на почве разочарования в идеях французской революции и идеализацией средневекового католицизма, как единственного источника духовного возрождения нации, а также Гофмана с его болезненной фантастикой, отражающей растерянность мелкобуржуазной интеллигенции в эпоху обостренной борьбы буржуазии с отживающим феодализмом.

Все литературное творчество лучших представителей «фосфористов» — Пера Даниеля Аттербума (1790-1855), Лоренцо Хаммаршёльда (1785-1827), Вильгельма Фредрика Пальмблада (1788-1852), Карла Фредрика Дальгрена (1791-1844) и других — проникнуто мечтательностью и пропущенной через призму средневековья фантастической мистикой. Они бегут дневного света, им родственны лишь настроения сумерек и ночи, они верят только в чудесное, непонятное, спасение человечества видят исключительно в глубоком религиозном чувстве, которое было утеряно с введением реформации, порвавшей с «единственно спасающей церковью», с католицизмом. Вопросы жизни решаются не разумом, а чувством. Познание истины и красоты может быть постигнуто в моменты наивысшего вдохновения одним лишь путем интуиции, а она может быть выражена в неопределенных и малопонятных поэтических формулировках. В этом отношении «фосфористы» были последовательными проводниками натурфилософии Шеллинга. Лучшим поэтическим памятником этого литературного течения является сказочное представление «Остров блаженства» («Lycksalighatens y») Аттербума.

Считая причиной всех несчастий, выпавших на долю человечества, французскую революцию, «фосфористы» сосредоточили свою ненависть на Наполеоне и полагали, что их полная победа может наступить лишь с падением Наполеона. Эти настроения получили яркое отражение в поэме «Владимир Великий» («Vladimir den Store») Эрика Юхана Стагнелиуса (1793-1823), не входившего лично в литературный кружок «фосфористов», но стоявшего на их позициях и находившегося под большим их влиянием. В этой поэме, трактующей историю русского князя Владимира и крещения Руси, Стагнелиус воспевает победоносную силу христианства и как на лучшую носительницу христианских идеалов указывает на «святую Русь», которой предопределено стать спасительницей народов в борьбе с Наполеоном. Этот дифирамб «святой Руси» звучал полным диссонансом умонастроениям передовых общественных кругов Швеции, только что потерявшей Финляндию и считавшей Россию с ее завоевательной политикой своим заклятым историческим врагом. Вообще «фосфористы» не