Тем временем внизу трагедия подходила к концу. Появившиеся из джунглей тхуги и танцоры домми довершали свою ужасную работу, убивая последних уцелевших путников. Среди них был и мой отец. Он попытался бежать в джунгли, но двое смуглых тхугов перехватили его.

В этот ужасный миг отец поднял голову, и мне показалось, что наши глаза встретились. В его взгляде были ужас и отчаяние, в моем – отчаяние и беспомощность: я ничем не мог помочь ему!

Один из тхугов держал отца за руки, второй набросил на шею свой ужасный платок и резким движением затянул его.

Отец упал на тропу бездыханным.

Я вскрикнул от отчаяния… точнее, только хотел вскрикнуть, поскольку мой голос не слушался меня так же, как руки и ноги. Вместо крика только жалкий хрип вырвался из моего горла да две слезинки покатились по щекам – слезы боли и бессилия.

Тут милосердное небо смилостивилось надо мной, и я потерял сознание.

Когда я пришел в себя, солнце уже садилось.

Я по-прежнему лежал в развилке дерева, и Арунья сидела рядом со мной. Увидев, что я открыл глаза, она поднесла к моим губам половинку кокосового ореха, наполненную водой.

– Молодой сагиб был как мертвый, – проговорила она озабоченно. – Молодому сагибу нужно выпить воды.

– Оставь меня! – выкрикнул я в гневе. – Ты – исчадье ада!

Я ударил по ее руке, выбив из нее кокос с водой. Арунья ничуть не рассердилась, она провела рукой по моему лицу и прошептала:

– Молодой сагиб расстроен… это пройдет. Арунья принесет еще воды.

Почувствовав, что руки и ноги снова меня слушаются, я приподнялся на локте и бросил ей в лицо:

– Мне ничего от тебя не нужно! Ты – убийца и дочь убийцы!

– Устами молодого сагиба говорит гнев! – возразила Арунья. – Молодой сагиб несправедлив. Молодой сагиб не понимает, что Арунья спасла его, потому что у нас – общая судьба!

– Мне не нужна такая судьба! Я не хочу иметь ничего общего с убийцей!

Проговорив эти гневные слова, я перевел дыхание и посмотрел вниз, на тропу, где совсем недавно разыгралась кровавая трагедия. Точнее, бескровная – потому что смуглые убийцы расправились со своими жертвами, не пролив ни капли крови.

Теперь там не осталось ни следа от происшедшего. Ни одного человека, живого или мертвого, ни одного вьючного животного, ни одного тюка с поклажей…

Казалось, в джунглях царил вечный покой бессмертной природы.

– Куда они дели все трупы? – спросил я удивленно, хотя и не хотел разговаривать с Аруньей.

– Они похоронили их по всем правилам нашей веры, – ответила девушка, – Великая Черная Мать примет их и дарует им новую жизнь в новом, лучшем обличье.

– Это зверство! – процедил я.

– У тебя своя вера, у нас – своя, – возразила девушка. – Я слышала, что вы, белые, собираетесь в своей церкви и поедаете своего бога, пьете его кровь. Разве это лучше того, что делают наши люди?

– Не говори глупостей! – возмущенно перебил ее я. – Мы лишь символически вкушаем тело и кровь Иисуса Христа, вы же лишаете жизни живых, ни в чем не повинных людей!

– Такова наша вера! – воскликнула Арунья. – Таков наш обычай! Так мы служим Великой Черной Матери – Кали!

– Это – ужасная вера! – проговорил я без прежнего гнева, только с печалью и усталостью.

– Пусть эта вера кажется ужасной, – вздохнула девушка. – Но это – вера моих отцов. Этой вере сотни, тысячи лет. И сейчас поздно говорить об этом. Арунья уже совершила великий грех, она отступила от своей веры, она спасла молодого сагиба, спасла его жизнь, чтобы соединить с ним свою судьбу.

– Ты спасла мою жизнь, – признал я. – Но не жизнь моего отца!

– Это правда… молодой сагиб потерял своего отца, но и Арунья потеряла своего. После того что случилось, для Аруньи нет пути обратно к ее племени, нет пути обратно к ее отцу. Теперь мы – одно целое… должно быть, такова была воля Великой Черной Матери! Станем же одним целым! Станем одним высшим существом!

С этими словами девушка прильнула ко мне.

Казалось, после того, что случилось несколько часов назад, я не смогу без ненависти и гнева смотреть на Арунью, не то что прикоснуться к ней, – но тут меня захлестнула темная волна страсти. Мы и вправду слились в одно существо, в существо с одной душой и одним сердцем. Я слился в урагане страсти не только с Аруньей, но с ее диким и удивительным миром, миром тысяч богов и миллионов демонов. В моей груди билось могучее сердце этого мира.

Время перестало существовать, свет померк, небеса и земля слились в одно. В какой-то миг мне показалось, что в моих объятиях содрогается не Арунья, а страшная женщина с синей кожей и четырьмя руками… я задохнулся от ужаса – и пришел в себя.

Обессиленные, опустошенные, перерожденные, мы с Аруньей лежали в развилке дерева.

В джунглях наступали сумерки.

Арунья подняла голову, взглянула на меня и проговорила низким, хрипловатым голосом:

– Великая Черная Мать соединила наши тела, соединила наши судьбы. Теперь мы – одно целое. Теперь я – твоя верная слуга, твоя рабыня. Я сделаю все, что ты прикажешь, молодой сагиб!

– Не называй меня молодым сагибом, – поморщился я. – Меня зовут Генри, Генри Чезвик.

– Я рада, что ты назвал мне свое священное имя. Теперь прикажи, что мне делать, – и Арунья сделает все. Если ты хочешь, чтобы я умерла, – я умру, чтобы возродиться в другой жизни, но и в новой жизни я буду служить тебе.

– Я вовсе не хочу, чтобы ты умирала. Скоро наступит ночь, время, когда джунгли принадлежат диким зверям. Нам нужно подумать, как пережить эту ночь, а потом выйти к населенным местам, выйти к владениям раджи Вашьяруни.

– Ты можешь не бояться ночи, – заверила меня Арунья. – Джунгли – мой дом, и мне здесь ничто не грозит. И тебе ничто не грозит, когда ты со мной. А пока позволь мне принести тебе воды и пищи.

Я и впрямь почувствовал, что очень проголодался после наших бурных ласк.

Арунья сползла с дерева и куда-то исчезла.

Я не был уверен, что она вернется.

Быть может, думал я, ее красивые слова – всего лишь очередная ложь, выдумка для отвода глаз. Ведь она – из племени, которое промышляет ложью и обманом, чтобы завести своих жертв в дикие места и там расправиться с ними.

Впрочем, если бы Арунья хотела убить меня – для этого у нее было достаточно времени, пока я лежал без сознания, пока я был в полной ее власти.

Я не успел додумать эти мысли, когда Арунья бесшумно появилась рядом со мной. В одной руке она держала половинку кокоса, наполненную водой, в другой – связку спелых бананов.