Однажды на рассвете мы оказались на краю высокой равнины у изгиба дороги, которую обороняли два вездесущих Т-34. Пока мы ждали следующих приказов, за танками в небе появились три черных пятнышка. Приблизившись к вершинам деревьев, они исчезли из вида, скрытые маскировочной окраской.

– Скоро эти сучки будут над нами, – выругался мой сосед.

В ожидании бомбежки мы начали искать укрытие. Отдаленный звук авиационных моторов нарастал. Наш редкий ружейный и пулеметный огонь едва ли мог помешать вражескому налету. В следующее мгновение из канистр, сброшенных с самолетов, полилась какая-то жидкость. Вначале она превратилась в белый дым, который потом вспыхнул языками пламени. Когда вся эта адская смесь достигла земли, трава загорелась. Раздались крики:

– Фосфорные бомбы!

Несколько огненных гранул попали на моего товарища, лежавшего рядом. Едва пламя прожгло ему кожу, он издал ужасающий крик. К тому моменту опыт уже научил нас тому, что даже относительно небольшие ожоги, вызванные фосфором, приводят к мучительной смерти.

После того как стук авиационных моторов стих вдали, наш обершарфюрер вызвал добровольцев, чтобы уничтожить танки на дороге. Я немедленно вызвался выполнить это задание вместе с роттенфюрером и унтершарфюрером из моей роты. Они оба были постарше и держались несколько особняком от остальных, менее опытных солдат, возможно, в целях самосохранения.

Вооружившись автоматами и засунув связки гранат за пояс, мы на мотоцикле с коляской направились к советским танкам. Пока мы спускались с пригорка, я, как младший по званию, молча слушал, как мои товарищи обсуждали наши дальнейшие действия.

– Мы легко справимся! – кричал роттенфюрер в ухо водителю мотоцикла. – Оставим мотоцикл подальше от танков и пешком подойдем поближе, чтобы посмотреть, что там и как.

Унтершарфюрер резко развернул мотоцикл и заглушил мотор, а роттенфюрер повернулся ко мне и ухмыльнулся:

– У тебя появляется шанс заработать нашивку за уничтожение танка. Я останусь возле мотоцикла, потому что нам придется быстро отсюда удирать. Но вы и вдвоем с ними справитесь.

Мы с роттенфюрером оставили мотоцикл в зарослях кустарника и приблизились к танкам метров на пятьдесят. Мы старались прислушаться к голосам русских, но вокруг слышалось только жужжание насекомых, да раскаленный воздух дрожал над вражескими танками, издалека похожими на двух Микки-Маусов. Это забавное сходство было не результатом особенности их конструкции – его придавали им открытые люки на башнях, напоминавшие уши этого забавного мультяшного героя.

– Запомни, – прошептал мне роттенфюрер, – надо сделать все сразу. Одновременно подрываем оба танка.

Я кивнул и вытер пот со лба тыльной стороной ладони.

– Обойдем их сзади, чтобы убедиться, что там нет охраны. А ты держись поближе ко мне.

Пользуясь естественными неровностями земли, скрываясь в высокой траве, мы ползли, пока не оказались на расстоянии метров двадцати. Теперь от цели нас отделяла только полоса открытого пространства. Приподнявшись на одно колено, роттенфюрер поправил ремень автомата на плече и поглубже засунул за пояс гранаты.

– Смотри не урони, – прошептал он и изогнулся, словно кошка, приготовившаяся прыгнуть на ничего не подозревающую мышь.

Инстинктивно я сделал то же самое. На одно короткое мгновение мой напарник посмотрел на меня своими бледно-голубыми глазами, словно желая убедиться, что у меня хватит смелости последовать за ним.

– Тот, что на той стороне дороги, твой… встретимся возле мотоцикла, – произнес роттенфюрер перед тем, как выпрыгнуть из укрытия.

Я бросился к своей цели. Мое сердце было готово выскочить из груди, когда я ухватился за ручку на залитой мазутом корме танка и взобрался на плоскую поверхность моторного отсека позади башни. Пальцы у меня дрожали, когда я отвинчивал металлическую крышку на конце ручки гранаты, чтобы сломать фарфоровый капсюль, приводивший в действие взрыватель. Держа гранату в одной руке, другой я ухватился за люк. Танковый экипаж оказался чрезвычайно беспечен. Судя по всему, они заснули на своих боевых постах. Выдернув чеку, я бросил в люк связку гранат, и та упала прямо на колени русскому танкисту. Он еще успел открыть рот от удивления и посмотреть на меня, когда люк у него над головой захлопнулся. Могу только представить, какой ужас он испытал в свои последние секунды.

Из башни танка, которым занимался роттенфюрер, вырвался сноп огня в тот самый момент, когда я спрыгнул на землю. В следующую секунду в спину ударил грохот взрыва, и волна нестерпимого жара окутала меня, когда взорвался «мой» танк. Все прошло точно как мы запланировали. А я возвратился к ожидавшему нас мотоциклу в состоянии легкой эйфории. В конце концов, я выполнил условия, которые требовались для получения наградной нашивки за уничтоженный в одиночку вражеский танк.

Удовлетворенные, мы возвратились в штаб роты, чтобы доложить командиру об успешном выполнении задания. Но он тут же объяснил, что у нас проблема: русских танков было всего два, а в операции по их уничтожению мы участвовали втроем. В правилах о награждении ясно было сказано, что нашивка на рукав с металлическим изображением танка может быть вручена только одному солдату. Короче, вскоре я узнал, что эти награды получили роттенфюрер и унтершарфюрер, а мне осталось лишь утешать себя тем, что моя роль в ликвидации вражеских танков не осталась незамеченной…

В тот же самый жаркий день в начале июня по телефону сообщили, что наши саперы обнаружили и нейтрализовали химический снаряд. Из предосторожности мы все достали противогазы. Поскольку снаряд упал неподалеку от того места, где мы находились, я решил сходить туда и посмотреть поближе. Наполненный примерно наполовину своей длины какой-то коричневой жидкостью, этот снаряд, насколько мне было известно, не успел никому причинить вреда. Тем не менее наши командиры по радиосвязи связались с советским командованием и выразили свои претензии. По странному этикету войны на Восточном фронте, наши противники принесли извинения за ошибочное использование химического снаряда. Мы в свою очередь выразили сожаление за то, что произвели по ним залп из наших «Небельверферов» (реактивных минометов). Оставляя за собой огненный след, ракеты с визгом улетели к холмам за несколько километров от наших передовых позиций. Шесть ракет, запущенных из одной установки, накрыли участок падения с интервалом в одну-две секунды с совершенно катастрофическими последствиями для всех, кто там оказался. Впоследствии, когда мы проходили через вражеские позиции, я увидел результаты нашего артобстрела. Русские солдаты в аккуратной полевой форме с значками сталинской гвардии лежали там, где их застали наши реактивные мины. Казалось, что они в любую секунду готовы вновь броситься заряжать свои пушки. Нигде не было заметно крови, не было изуродованных трупов. Мощные взрывы наших ракет убили всех на месте.

Через несколько дней я принял командование двумя пулеметными расчетами. Эллере и Кёниг также перешли в пулеметчики, так что я не чувствовал себя чужаком среди новых товарищей по моему взводу.