И даже получается выдавить довольно искреннюю приободряющую улыбку, когда вижу, как по маминым щекам катятся слёзы.

– Ну а ты-то чего расстроилась? – произношу ласково, обнимая её за плечи. – Я же сказала – договоримся мы, всё хорошо будет… – дополнить что-либо ещё не позволяет звук открывающейся калитки.

Оборачиваться не обязательно, чтобы знать, кому принадлежат шаги за моей спиной. Наверное, всё дело в окончательно сдающей психике, но отчего-то кажется, будто тяжесть взгляда, которую я мгновенно на себе чувствую, просто не может принадлежать другому человеку.

– Добрый вечер, Нина Анатольевна, – здоровается с моей матерью Артём.

Голос слишком сухой и бесцветный, чтобы я могла различить хоть малейший намёк того, на что настроен мужчина, поэтому и отстраняюсь от матери. И просто жду дальнейшего, пытаясь поймать ртом воздух, ведь в лёгких его катастрофически мало.

– Добрый вечер, Артём, – нехотя отзывается мама.

Напряжение, исходящее от неё, ничуть не меньше моего собственного.

– Мне с Женей поговорить надо, – продолжает он вежливо. – Вы не против?

С пару секунд женщина сканирует взглядом того, кто стоит за моей спиной, а после переводит на меня очередной неверящий взгляд.

– Так вот почему… – только и говорит она, оставив возможность додумать окончание фразы самостоятельно.

Тут же удручённо качает головой, больше не смотря ни на кого из нас. Уходит, печально улыбаясь каким-то своим мыслям. Но и это не снимает витающее в воздухе напряжение. Артём молчит, оставаясь за моей спиной. Правда, подходит чуть ближе – отчётливо чувствую и слышу его дыхание. И тоже не спешу встретиться с ним лицом к лицу. Наверное, мне слишком страшно увидеть в безграничной синеве его взгляда то же равнодушие, которое так и пронизывает всё, что делает Рупасов за последние минуты.

– Почему сразу не сказала? – наконец нарушает тишину Артём.

Первым моим стремлением возникает мысль – воспроизвести каждое из оправданий, которое я мысленно давно заготовила на этот вопрос. Вторым – промолчать, потому что ни одно из них всё равно ровным счётом ничего не изменит. И только по истечению нескольких секунд я решаю остановиться на другом. Том, что гораздо значимее для меня. Не могу держать в себе.

– А разве это изменило бы что-то лично между нами двумя? – интересуюсь глухо.

Сердце сжимается в болезненном спазме, а душу разрывает на клочки. Нет, не само ожидание его ответа – сам факт того, что суть нашего разговора вообще имеет настолько огромное значение для мужчины. Ведь он начал сомневаться практически с первого мгновения и сомневается до сих пор. Пусть обстоятельства и располагают к подобному, но от того менее обидно не становится.

– А сама как считаешь? – отзывает Рупасов в открытой усмешке.

То, что думаю по этому поводу лично я – не его ума дело. Всё, что требуется от него сейчас – определиться. И это настолько важно и значимо для меня, что всё остальное даже обсуждать не буду. Всё-таки не одного Артёма одолевает неуверенность в будущем.

Он ведь сам просил переступить через прошлое.

Я переступаю.

И что теперь?

Его черёд.

А если нет…

Если вся эта искренность в его глазах мне всего лишь показалась…

Значит, я банально ошибаюсь.

Опять.

Ну, да мне не привыкать.

Я заполучила свой небольшой кусочек дебильного личного счастья.

Дальше…

Пошло оно всё!

Тем более, что:

– Хочешь знать? – вопрос риторический, совсем не требует от него ответа. – Ладно, – утверждаю самой для себя. – Я считаю, что ты просто не можешь сказать мне всё прямо, как есть! – срываюсь на повышенный тон в одно мгновение, резко разворачиваясь к нему в порыве эмоций. – Обязательно устраивать мне допрос, да? Неужели нельзя просто сказать, что ты думаешь по этому поводу и то, что будет с нами в таком случае дальше? Или смелости не хватает? Ну… – кажется, моя внутренняя истерика решает обозначиться внешне, ведь далее я точно больше не контролирую то, что несу: – Теперь, когда ты знаешь о том, что у меня есть сын, я и не нужна тебе, да? Или что, Тём?! Давай, не молчи! Скажи, как есть! Потому что если ты, мать твою, снова заведёшь эту пластинку с хождением вокруг да около, я просто в очередной раз развернусь и уйду, понятно тебе?! Потому что меня это всё задолбало!

Кислород в лёгких заканчивается, поэтому приходится заткнуться, переводя дыхание. Каждый нерв во мне раскаляется до такой степени, будто бы я сама сейчас – сплошной проводник, по которому пускают смертельные разряды тока. Так жестоко зашкаливает пульс, отдаваясь внутри предательским набатом отчаяния и неимоверного страха потерять всё то, что ещё оставалось у меня. И пусть мои чаяния и надежды завязаны как раз на том, кто стоит передо мной. В одну и ту же реку не войдёшь дважды. И пусть я умудряюсь не просто рухнуть в неё, а нырнуть с головой. На этот раз не позволю себе захлебнуться и утонуть.

– Прекрати орать, – болезненно морщится Рупасов.

И всё. Больше ничего не говорит. Так и продолжает сканировать меня мрачным тяжёлым взглядом.

Да твою ж мать!!!

– А ты прекрати изображать полнейшего придурка! – не сдерживаюсь и на этот раз.

Да, последняя дозволенная грань моей истерики пересечена. И мне глубоко плевать с какими последствиями придётся столкнуться из-за этой своей несдержанности. Просто потому, что внезапно приходит осознание того, что именно сейчас в эту самую минуту всё повторяется ровно, как и восемь лет назад. Лишь антураж немного другой. Мой самый первый в жизни мужчина снова не знает, как ему поступить.

Ненавижу это долбанное ощущение дежавю!

То самое, что сопровождается чистейшей исключительной болью…

И пусть я нарочно к этому привожу.

Я обязана знать!

Пусть даже если это, как наступить на те же грабли…

– В машину села, – проговаривает он сухо, шагнув мне навстречу, его руки сжимаются в кулаки, а гневный взгляд красноречиво демонстрирует то, что в случае неповиновения, Артём усадит меня в автомобиль насильно. – Быстро.

Усмешкой судьбы, хоть в чём-то этот раз отличается от предыдущего.

– Я с тобой никуда на хрен не поеду, пока ты не скажешь мне то, о чём я говорила, – отзываюсь в ядовитой ухмылке.

Скрещиваю руки на груди, отгораживаясь от мужчины скорее эмоционально, чем в физическом плане, ведь мой жест явно ничего не значит для него.

– В. Машину. Я. Сказал, – отчеканивает каждое слово ледяным потоком ярости Рупасов в ответ. – Быстро!

Расстояния между нами нет больше. Он сдавливает пальцами мой локоть в явном намерении исполнить то, о чём я и сама предполагала. Вот только на этот раз, пусть лично у меня и нет сил сопротивляться очередному велению – я не одна. За меня есть кому заступиться.

Калитка распахивается настежь, а Агеев-старший появляется в переулке ещё до того момента, как соображаю, что вообще происходит.

– Поговорим? – следует холодное и беспристрастное от Ромы.

Он даже не думает приближаться к нам. Лишь взгляд серых глаз смотрит пристально в одну точку. На мою руку, которую до сих