Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 7. Бесы окаянные с водевилем
«Что ж теперь ходим круг да около
На своем поле как подпольщики?
Если нам не отлили колокол,
Значит, здесь время колокольчиков.»
(Александр Башлачев)
Через некоторое время бывший герой-любовник престарелого возраста звонил длинным звонком в квартиру Варвары.
– Барбара, деточка моя, как я рад! – Перевалов тяжело дышал, ввалившись в прихожую.
– Ой, Андрюша, оставь это, столько лет, столько зим. Проходи, не стой на пороге.
– Какая ты милая сегодня, прямо как в старые добрые времена.
– Не преувеличивай, я не милая, просто повзрослевшая.
Они игриво перекидывались фразами, и сегодня Варвару это нисколько не раздражало. «Странно, – подумала она, – молодой, здоровый мужчина пять минут назад готов был всё сделать для меня, и даже раньше проявлял ласку, а меня это не трогало, а только раздражало. Старый Перевалов, с отвисшим брюшком, одышкой, тоже сыплет мне комплименты, но у него нет надежд, а просто как воспоминание прошлых отношений, и я ему подыгрываю, и мне хорошо, что с ним можно быть какой угодно. Распущенной, смешной и не играть словами, так писала Цветаева. Как это верно».
– Ну, что у тебя тут новенького произошло? – деловито приступил Перевалов, пятясь в сторону комнаты.
– Да вот, играла в детектива, а в итоге немного погром сделали в квартире, представляешь?
– Барбара, так это же серьёзно, а ты рассказываешь так весело! – Перевалов сделал озабоченное лицо, чтобы его крошка Барбара поняла наконец, как он за нее переживает, пусть и по-отечески.
– Так недельку отдохнула в коттедже, вот сегодня вернулась.
– Вот как, и какие принцы арабские тебя погостить приглашали?
– Не принцы, и не арабские. Но на роль спасителя претендуют.
Возникла затянувшаяся пауза, Перевалов погрустнел.
– Это не то, что ты думаешь.
– Уверена? – обиженно произнёс он.
– Знаешь, я теперь как-то стала прохладно относиться к личной жизни.
– Деточка, это неправильно. Ну да ладно. Давай к нашим делам, где у тебя можно тут сесть и передохнуть? И усталому путнику чаю или воды на худой конец. Да, чуть не забыл. Деточка, там в прихожей остался пакет с пирожными. Будь добра, забери сама.
– Перевалов, ты что-то совсем одряхлел. Не нужно так сразу. Сейчас всё принесу.
Варвара засуетилась на кухне, Перевалов осматривался в комнате. Практически ничего не поменялось. Взгляд его грустнел всё больше.
– А вот и чай с пирожными, – торжественно произнесла Варвара, внося на подносе чашки и небольшой китайский чайник.
– Милая девочка, обожаю тебя, – встрепенулся Перевалов, видимо, решив, что печалиться не время. – Так вот, ты мне с утра позвонила, и я сразу же стал выполнять твоё поручение. Так…
Перевалов стал листать в телефоне.
– Михаил Антонов, студент биофака. Участвовал в научных работах, причём не только у нас в университете, но и в политехе. Совсем забыл, что сейчас это тоже университет. Причём научный. Ну да не суть. То есть, мальчик везде успевал, пока учился. В некоторых работах совместно с интересующим вас, – Перевалов сделал паузу, – вас, то есть тебя и Алексея, Александром Беловым. Была у них совместная работа.
– Здорово. То есть, связи тоже с тех времен.
– Именно. А теперь, деточка, расскажи мне в двух словах, что у вас там с этим делом? В университете слухи ползут, мол, Лескова убили. Никто не верит, что так внезапно молодой мужчина стал иметь проблемы с сосудами. Да, и Антонов – он какую роль играет в этом всём?
– Антонов сотрудник лаборатории, а там делали экспериментальное лекарство, и Лескову посоветовали его купить.
– Ну?
– Беда в том, что посоветовал профессор на дистанционной консультации. А потом выяснилось, что профессор консультации не проводил.
– Как это?
– Сначала мы, – Варвара запнулась, – ладно, извини. Просто ты всё время нажимаешь, что мы ведём расследование с Алексеем. И я тоже стала запинаться. Мы думали, что профессор врёт. Хотя лекарство в лаборатории реальное, Антонов реальный. Всё реальное. И врач лечащий на консультации присутствовал, и администратор соединялся по видеосвязи с реальным аккаунтом в телеграм. И человек говорил, в точности как Андреев, вообще, Лесков перед консультацией просил ноутбук, чтобы всё про этого профессора прочитать, мало того, это профессор по токсикологии, очень известный, у него лекции по всему интернету. Ну, понимаешь.
– Нет.
– Просто это был не профессор, а его аватар.
– Аватар-аватар…
– Ладно, это как двойник человека. Мы подозреваем, что кто-то специально подсунул Лескову аватар профессора, ложный аватар, чтобы ему продали препарат.
– Но ты говоришь, что препарат реальный?
– Да, но на испытаниях. Ты же сам знаешь, что у нас сейчас препарат можно и без испытаний условно зарегистрировать, а что ждать от препарата, который ещё не испытан? Я искала в интернете, вообще нет никаких данных про него. Есть только на словах от доктора, что он как-то помогает выводить токсины и защищает органы после отравления. Наш Лесков отравился смесью коньяка с гликозидами. Такая неплохая гремучая смесь.
– То есть, его отравили?
– В карточке медицинской написано, что ему раньше были назначены гликозиды. Хотя непонятно, с чего вдруг, его вдова тоже задалась этим вопросом. Но стала копать очень глубоко, как итог – покушение. И она в реанимации.
– Деточка, так на тебя тоже могли напасть, раз ты занимаешься этим делом?
– У меня устроили погром, но сейчас тех нападавших, в Москве, уже нашли. Те, которые были у меня – они пока в розыске. Нет ни примет, ничего.
– Какие страшные вещи ты рассказываешь, принеси водички, я выпью таблетку от давления. Разволновался.
Пока Варвара ходила за водой, Перевалов расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
– Андрюша, тебе плохо?
– Нормально, нормально. Я просто представил всю эту картину. Смерти, покушения…Я недавно был на похоронах, встретил подругу детства и юности.
– Опять любовная история?
– Ну, милая, все истории любовные. Это романтическая любовь. Если и было что-то, то очень мимолётно, легко, потом горько, наверное, для неё, милой тогда девочки.
– Перевалов, ну ладно уже слезу пускать о прошлом.
– Эта встреча, она в таком жанре Достоевского. Все эти Грушеньки, Настасьи Филипповны… Роковые. Я просто понял, что мог тоже стать жертвой рока, как-то увернулся тогда, сама понимаешь, годы гусарской молодости