У подъезда стояла «скорая помощь».

Славка не стал упускать случая покрутиться возле белого микроавтобуса, хотел спросить про тормоза, но, увидев угрюмого водителя, ограничился тем, что стал зачем-то заглядывать под днище. Детально исследовать брюхо автомобиля помешала огромная лужа да еще мелочь в карманах — аптечная сдача, она грозила рассыпаться и утонуть в черной жиже.

Человек, склонившийся над бабушкой, мог бы играть в баскетбольной сборной — белый халат с красным крестом не доходил ему до коленок. Когда доктор выпрямился и посмотрел на застывшего у порога Славку, тому показалось, что они знакомы, определенно знакомы — вот только где они виделись!

Вынув из ушей «дышите — не дышите», врач обратился к Славке с таким видом, будто тот был здесь самым взрослым:

— Да-с, молодой человек. Случай необычный. В принципе ничего страшного, но вашей бабушке в таком состоянии оставаться здесь нельзя, простите великодушно.

Смысл сказанного вонзился острой иголкой. Как укол под лопатку, который им делали в первой четверти. «Неужели в больницу! А как же я…»

— Ну почему же душно? — залепетал Славка, который еще не успел даже скинуть куртку. — Мы это состояние проветрим… — и не выдержал, закончил просящей интонацией: — Только не забирайте бабушку.

Славка пытался вспомнить, где он мог познакомиться с этим доктором: может, когда прививки делал… и внезапно вспомнил — лотерея в универмаге! Это тот человек, который вчера поманил его внутрь. Точно! Хотя нет, не может быть…

Доктор, который был как две капли воды похож на лотерейщика из магазина, деликатно взял Славку под руку и отвел в сторонку.

— Вы, я вижу, совсем уже взрослый, молодой человек, — начал он деловито и озабоченно. — Не волнуйтесь за свою бабушку. В больнице мы подлечим ее полезными витаминами, ведь всем пожилым людям необходим отдых время от времени. Вы согласны со мной?

— Со… согласен, только я… не согласен… — запутался в своих сомнениях Славка.

— Ах вот как вы рассуждаете?! — с интересом воскликнул лотерейщик (или доктор?) в белом халате. — Любопытная… весьма любопытная, с позволения сказать, позиция. И все-таки определяйтесь, пока бабушка нас не слышит. — Сказав это, он оставил Славку один на один с выбором и вернулся к постели больной.

Ну почему именно ему надо принимать такое сложное решение? Даже не каждый взрослый может вот так запросто ответить твердым «да» или «нет» на такой жизненно важный вопрос. Конечно, с одной стороны, какое-то время побыть без бабушки даже очень неплохо. Пора уже узнать, что показывают после программы «Время»… И вдруг Славка понял: он все время думает только о себе. Он посмотрел на бабушку и увидел, как ей плохо на самом деле. Она громко и часто дышала, голос ее был слабым и вялым, не таким, как всегда, но при этом бабушка пыталась полемизировать с врачом.

— Простите меня, доктор, но я никак не могу лечь в больницу, — говорила она человеку, похожему на лотерейщика. — Поверьте, со мной ничего страшного, просто сырость замучила. Погода-то какая? Ей-богу, нам, старикам, сырость не на пользу…

«Почему бабушка так долго не берет трубку?» — сетует Славка то ли еще во сне, то ли уже наяву, в общем, где-то посередине.

— Ба! Ну телефон же…

И тут же сел в постели. Сразу вспомнил вчерашний вечер, и самое главное — в его сознании будто фотовспышка сверкнула: бабушка же в больнице! А телефон будто знал, что Славка дома, только он не может быстро вылезти из теплой постели. Звонил и звонил.

— Алло, Саночкин слушает.

— Доброе утро, Саночкин! Это тетя Маша. Собирайся в школу, Славик. Проснулся?

— Да, — ответил он, и на этот раз это была чистая правда. От расстройства сон улетучился сам собой.

Прошлепал босиком на кухню, подставил табурет и полез к тоненькой книжице на ниточке. На этот раз отрывной календарь непривычно приветствовал его вчерашним днем. Впервые в жизни Славка самостоятельно вырвал маленький серый квадрат с большим черным числом. Начал считать странички, оставшиеся до Нового года, но сбился после десятой, прикинул на глаз — они почти не уменьшились с последнего пересчета. Сел на холодную табуретку, окинул взглядом незнакомую кухню, то есть, конечно, знакомую, но какую-то слишком большую и пустую. И… представьте, расплакался. И если бы его спросили почему, ни за что не ответил бы, потому что и сам не знал.

А что вы хотите? Да! Мальчишки не плачут, но если никто не видит, то это, практически, не считается. Он же расплакался не оттого, что, допустим, расцарапал коленку или из-за какой-нибудь другой ерунды. Здесь было что-то иное. Обидное какое-то. Даже скомканный календарный лист стало жалко выбрасывать, он расправил его и зачем-то положил на тарелку. Потом подумал-подумал и переложил на подоконник.

Он уже пожалел, что похозяйничал вместо бабушки, ведь это же ее календарь, а может, ей самой будет приятно потом отрывать эти листки. И вдруг ему так остро захотелось, чтобы только она каждое утро терзала эту книжицу на ниточке, что стало отчего-то страшно.

И вместо того чтобы прилежно собирать тетрадки в портфель, Славка начал прилаживать смятый квадратик обратно. Сам по себе оторвыш, как вы понимаете, не мог держаться на прежнем месте, не прирастет же он обратно. Пришлось его мазать клеем, но и это не помогло — не к чему его приклеивать, тогда Славка взял лейкопластырь и, громко пыхтя, начал что-то вымудривать, стоя в трусах на табуретке. Времени на это ушло много, поэтому позавтракать не удалось, бабушкины бутерброды так и остались лежать в холодильнике. Наконец Славка спрыгнул на пол — полюбоваться, как он справился с этой важной задачей. Да уж. Не совсем аккуратно получилось. Но держится…

В общем, он чуть не опоздал в школу.

А потом был длинный-длинный день. Такой же серый, как календарный листик, а настроение — точно такого цвета, как число на нем: черное-черное.

Нетрудно догадаться — этот бесцветный день завершился перед любимой витриной. На синем фоне по-прежнему чернело все еще непонятное слово.

Славка, по заведенному обычаю, занял лучшее место в первом ряду этого персонального кинотеатра под открытом небом. Но что это? Взял и повернулся к нему спиной. Так, знаете ли, зрители не ждут начала сеанса… Да, видать, сегодня его личный кинопроектор не крутился.

Впервые, стоя перед этим экраном своей фантазии, Славка не придумывал небылиц, не сочинял про себя историй, в эту минуту его мучили мысли о взаправдашнем мире и всамделишной жизни, они прочно удерживали Славку на мокрой земле, серьезные думы словно сковали его по рукам и ногам, они не давали унестись в цветастых выдумках прочь от этого черно-серого дня.

Почему-то ему вспомнилась «белоручка» по имени Снежана, она бьется, бьется, а снег все равно не получается. И посмотреть на него негде… Да еще Элька лезла в голову со своими красными лыжами. Из глубин памяти всплыла яркая картинка — Элька радуется, как какая-то ненормальная, это тетя Маша вручает ей лыжи. С палками. Вспомнился и Мишка — тоже хорош: прижал к себе лыжи, отданные Элей, будто отнимет кто-то. Да уж, если честно, все эти «лыжники» ждут снега больше, чем каникул, наверно, больше, чем Нового года. Понятное дело. Славка бы и сам поглядывал каждую минуту на небо, будь у него хоть какие-нибудь лыжи.