еще – к бабке гадалке не ходи – подруга подгадила! Да, да, что ты глаза вылупил? Та самая подруга, которая твоего Дорофеева в итоге подставила! Ей не нужна была такая свидетельница как твоя котёна, она ей, небось и наплела, что ты бандит.

Смотрю на раскрасневшуюся от негодования Алёнку, а в голове скрипят винтики. Она ведь права… ёшки-матрешки… права…

Мы собираемся на корпоратив, Алёна уже в нарядном платье, выглядит охренительно. Особенно такая вот, разъяренная фурия. Эх, такой бы женщине да мужчину нормального найти! Но ей, как и мне в любви катастрофически не везет. Тут мы родственные души.

Алёна с шумом выдыхает, откидывая с лица упавшие волосы.

- Потом, Лавр, ты сам сейчас пытаешься выяснить, кто мог прессовать твою девушку. И, кажется, она не солгала, к ней действительно приставали, да? Опять же представь! Она совсем молодая, тебя посадили, она узнает о беременности, к ней подкатывают какие-то отморозки, и тут появляется прЫнц на белом коне.

- Кто?

- Мужик «еёйный», блин! К которому ты меня сейчас приставил. Или его ко мне. Он ведь её спас! Он мне сам рассказал, мол, у жены были проблемы, я помог! Да еще и принял ее беременность, пообещал детей как своих принять! Что ей оставалось делать? Ждать, пока тебя выпустят?

- Да! Ждать!

- Правда? А жить на что? Детей содержать на что? А если бандиты опять придут? Что делать?

- То есть ты её во всем оправдываешь, да, Алён? Ты бы так же поступила?

- Нет. И не во всем оправдываю! Я бы на ее месте добилась бы свидания с тобой и все выяснила от тебя! От первого лица! Но это я. Я сильная баба, Никит. Поэтому я одна. А она… она слабая, она девчонка тогда была, глупышка. Это ты должен был заставить своих людей, адвокатов, юристов, не требовать у неё бумаги подписать с твоим алиби, а устроить свидание, чтобы ты сам ей все объяснил!

- Я не требовал бумаги подписывать.

- Тем более. Ладно, мы уже опаздываем, Никит. Давай, бабочку тебе завяжу. И подумай о моих словах. Ты слишком многое требовал от маленькой девочки. И сейчас многое требуешь. И ты не прав!

Да, не прав. Понимаю.

Сейчас вот смотрю в глаза котёны и понимаю. Дурак. Идиот. Не прав.

- Сашенька… что с тобой?

- Что со мной? Ты еще спрашиваешь? Я…Ты мне жизнь сломал, Лавров. Понимаешь? Ты меня уничтожил… Растоптал. Унизил… Ты, сильный мужчина, взял и…Уходи. Не хочу видеть тебя. Не могу. Делай что хочешь. Детей моих ты не получишь. Я костьми лягу, но их тебе не отдам! Понял? Если надо будет, я до президента дойду. На площадь Красную с плакатом выйду! Пусть меня посадят! Но…

- Тише, тише… успокойся…я…

Пытаюсь взять ее за руки, но она отбивается. Делает попытку встать, чуть не падает, вернее падает в мои объятия, колотит кулачками по груди.

- Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу…

Такая красивая, такая несчастная…

- А я люблю тебя, Сашка… Люблю, слышишь… не могу без тебя. Не могу. Совсем…

Из последних сил прижимаю ее к стене, стараясь руки ее зафиксировать, беру лицо в ладони, смотрю в глаза, в которых тоска!

И у меня тоска. Сил больше нет без неё. Ни секунды… ни мгновения.

Обрушиваюсь на её рот поцелуем горячим, хочется влезть в неё, в самую душу, до глубин её добраться. Вкусная, сладкая, такая родная! Такая моя…

Губы мягкие, не сжимает, не противится. Но и не отвечает. Словно застыла, оторопела… замерла.

Ох, котёна, что же ты со мной делаешь!

Еще мягче, еще нежнее целую, ласкаю, стону внутренне, дышать не могу, так хорошо! А потом чувствую движение, осторожное, пугливое. Губки ее дрожат, словно с собой борются. Всхлипывает, обмякает в моих руках, словно сдаваясь.

- Саша… Сашенька…

- Никита…- шепчет так нежно, что башню окончательно сносит.

Подхватываю её на руки и тащу по проходу к двери в другое здание. Оно совсем рядом, в паре метров, дверь такая же задняя, знаю, что она открыта. Мне нужно только на второй этаж подняться. Ключ-карта от номера в кармане.

Мы продолжаем целоваться, не знаю, как удается мне идти, проделывать все это от её губ не отрываясь. Прислоняю к стене у двери в номер, мгновение смотрим в глаза друг другу.

Я даю ей это мгновение, чтобы она могла меня оттолкнуть, сказать нет. Она ведь понимает, куда я её веду, или нет?

Может и не понимает. Но мне сейчас все равно.

Заношу ее в номер. Свет не зажигаю. Тут полумрак. Кровать огромная с белоснежными простынями.

Еще раз отстраняюсь, поворачиваю Сашку так, чтобы кровать видела. Шепчу:

- Сашка, ты понимаешь да? Если ты не хочешь, можешь уйти сейчас я отпущу. Умру, но отпущу…

Молчит, поворачивается, смотрит диким взглядом.

Такая красивая в своем белом платье. Точно невеста!

Моя невеста. Моя жена. Любимая моя, единственная. Навсегда.

Поднимаю ее на руки, чтобы бережно опустить на кровать. Сам над ней зависаю.

- Люблю тебя, слышишь? Люблю. Только ты. Одна. Больше никто. Никогда.

Молчит, в глазах снова слезы, обвивает мою шею ручонками, притягивая к губам.

Поцелуй – это лучший ответ.

И я теряюсь в ней, пропадаю. Одежда мешает, но мне сейчас по хрену. Главное добраться до сокровенного, погрузиться в моё сладкое счастье.

Сразу, до упора, резко.

- Прости, маленькая, прости…

Мой рай на земле! Моя обитель. Счастье моё!

Тону в её глазах распахнутых, сцеловываю слезы с ресниц. В ушах шум стоит.

Господи, как я пять лет без этого жил?

- Прости, маленькая, это будет очень быстро сейчас, но я просто не могу остановиться.

- Не останавливайся, Никит, только не останавливайся!

Чувствую ее движение навстречу и схожу с ума…

Всё. Дальше дороги нет. Теперь только так.

Только с ней.

Только в ней.

До конца.

- Люблю тебя, котёна моя, как же я тебя люблю!

Глава 36

Страстные прикосновения Никиты, слова о любви действуют как анестезия для моей израненной души.

Как и тогда, в примерочной бутика, сейчас мне не хочется думать и анализировать. Я просто растворяюсь в солёном шторме эмоций, который дарит мне этот мужчина.

Я могла уйти. Дважды могла отказаться.

Но, словно висящая над пропастью, я ухватилась за него как за соломинку. Кажется, стоит разжать руки, и я ухну куда-то в бездну.

Поэтому я не отпускаю. Держусь за