Сестерций снова поменял владельца.

Теперь он покоится в кошельке одного из членов той самой зажиточной миланской семьи, что приняла у себя торговца янтарем. Все пировали, пока он раскладывал свой товар. Но в тот момент сестерций уже распрощался с ним. Монета перешла в другие руки, когда он заплатил рабу семейства за надзор за повозкой. И вот она уже лежит в кошельке одной из дочерей богатого миланца, купившего янтарь для изготовления украшений.

Это — красивая женщина, высокая, худощавая; черные волосы на затылке собраны в сложнейшую прическу, причудливую, словно фараонов головной убор. Они приподняты надо лбом и образуют замысловатую конструкцию, напоминающую папскую тиару. Подобное чудо сотворено с помощью легкого деревянного каркаса, оплетенного черными волосами, привезенными из Азии. Вот оно — настоящее «наращивание» римской эпохи.

Поражают, однако, ее одежды: они высочайшего качества и, безусловно, очень дорогостоящие. Никто на улице не обладает столь дорогой одеждой. Сегодня мы бы сказали, что на ней все исключительно «фирменное».

Ее сопровождает другая женщина, подруга, равного с ней положения, о чем повествует схожесть одежд. Обувь изготовлена из тонко выделанной и ароматизированной кожи (римляне умели специально обрабатывать кожу, чтобы она источала приятный запах, к сожалению, в наши дни никто не перенял это изобретение).

На обеих женщинах — тончайшие туники, соблазнительно облекающие их тела. Ленты из ярко-красной ткани крест-накрест перехватывают грудь и сходятся на талии, подчеркивая юные формы.

Если прохожие мужского пола обращают внимание на их физические достоинства, то женщины, подглядывающие из окон или из глубины торговых лавок, в первую очередь смотрят на их одежды. И эти взгляды полны зависти.

Прежде всего поражает шаль-палла из чистого шелка, наброшенная на плечи.

Крайне сложно приобрести шелк подобного качества, лишь богачам удается достать его. Его привозят издалека, из-за границ Римской империи, непосредственно из Китая. Материал прибывает сюда благодаря бесконечной цепочке торговцев, пересекающих далекие жаркие пустыни, снежные горы Азии и просторы тропических океанов.

Данный вид одежды, в силу его редкости, по праву должен находиться в музее, а не здесь, посреди улицы.

Несомненно, обе женщины принадлежат к сливкам медиоланского общества. Это можно заключить также, глядя на их охранников-рабов, элегантно одетых и следующих за парой на близком расстоянии.

Главным образом впечатляет раскованность женщин, открытый смех, манера, с которой они приобретают в магазине покрывала или драгоценности у мелкого лавочника на углу улицы. Платят легко и непринужденно, что говорит об их достатке. Это доставляет им удовольствие, ведь они сами, а не мужья или братья распоряжаются деньгами.

Мы вполне можем представить и сегодня подобное зрелище на одной из элегантных улиц современного Милана или любого другого города.

Но насколько обычна такая сцена для эпохи, о которой мы повествуем? Мы привыкли рассуждать о строгости правил, определяющих поведение женщин во времена Древнего Рима. Однако эти две дамы совершенно не вписываются в рамки такой схемы. Итак, их «эмансипированность» — это норма или исключение?

Подобное крайне раскованное поведение на деле является плодом долгого и поступательного процесса эмансипации римской женщины, начатого несколько поколений тому назад.

Конечно, утекло немало воды со времен римской архаики, когда женщина молча сидела на скамеечке, пока муж, возлежа на ложе триклиния, наслаждался трапезой с гостями.

Теперь римские женщины по закону могут свободно распоряжаться наследством и деньгами семьи, без вмешательства мужа или брата. Они едят, возлежа, на пирах, посещают термы и — о ужас! — пьют наравне с мужчинами. Провоцируя ярость некоторых авторов-женоненавистников (поскольку сама мораль общества того времени была женоненавистнической), например Ювенала, который в своих «Сатирах» в какой-то момент говорит: «…подобно змее, свалившейся в бочку… женщина пьет и блюет. Тошнит, понятно, и мужа: он закрывает глаза, едва свою желчь подавляет…»

Ювенал был особенно ядовит в своих суждениях о независимых женщинах, слишком свободных по его мнению.

За историю Римской империи женская независимость действительно достигла уровня, сравнимого с тем, что сегодня переживают страны Западной Европы. Удивляет, сколько общего с нашей эпохой можно обнаружить с этой точки зрения, а также в области взаимоотношений в браке. Например, развод.

Если вы думаете, что разведенный или разведенная — типичные фигуры для современности, где теряют смысл традиционные семейные ценности, — вы заблуждаетесь. Римляне в этом смысле шагнули даже дальше.

Здесь абсолютно естественно встретить мужчин или женщин, разведенных не единожды, а несколько раз подряд.

Развестись настолько просто, что в жизни многих женщин неоднократно сменяются мужья. Это происходит еще и потому, что за всем стоит приданое и расчет… и истории обретают бесконечные линии развития, достойные мыльной оперы. Попытаемся понять, каков же этот «мир второго тысячелетия»… двухтысячелетней давности.

Две дамы продолжают свой путь по улице. В какой-то момент к ним присоединяется привлекательный мужчина. Он хорошо одет, с приятными манерами, притягательной улыбкой. Он берет под ручку черноволосую женщину и продолжает идти вместе с ними. Этот человек — ее новый ухажер…

После нескольких лет брака с мужчиной старше себя черноволосая женщина «организовала» развод, и теперь она нашла нового спутника, с которым собирается вступить в брак.

Разумеется, новый претендент гораздо привлекательнее и моложе предшественника… однако этот человек, по мнению многих, считается охотником за приданым. Он тоже недавно разведен и вот уже некоторое время ищет достойную «женскую партию».

Охотники за приданым довольно распространены в римском обществе и наводняют его, словно акулы, в поисках своих жертв. Даже Марциал упоминает о них в «Эпиграммах». Давайте послушаем:

(Под кашлем подразумевается хлипкое здоровье, болезнь, которая сведет ее в могилу. Таким образом, Гемеллу, охотнику за приданым, достанется все наследство Марониллы.)

Троица скрывается в глубине улочки, смеясь и громко переговариваясь, под постоянным надзором двух рабов-теней…

Как мы уже говорили, подобная группа — совсем не редкость в римском обществе, еще вероятнее то обстоятельство, что ни у кого из троих нет детей. Они нежелательны.