— Ну ты чего плачешь? — Макс дернул за цепочку, чтобы коснуться губами моих губ. — Я же тебя даже еще не отшлепал за строптивость.

— А хочешь? — спросила я, глотая слезы.

— Только если ты сама этого хочешь, — мурлыкнул он игриво.

Я помотала головой. Где-то тут хищно бродил между полотнищами ткани Андрей. Уже наверняка позвонивший Вику. Где-то тут извивались налитыми телами многочисленные брюнетки, которых когда-то трахал Макс — может быть, теми же умелыми пальцами, что и меня сейчас.

— Что с тобой? — наконец заметил он неладное. — Ася?

Слезы и не думали останавливаться. Я и сама не понимала, что со мной.

Просто это ощущалось… будто я вдруг осознала, что кроме нашего сладко-жаркого лета есть еще реальный мир. В котором нам однажды придется существовать по отдельности. Мне — снова курить и делать пирожные, стараясь не высовываться, чтобы не попасться Вику или отчиму. Ему — ходить под белыми парусами на лазурном Карибском море с женой. Наверняка брюнеткой.

— Не знаю… — пробормотала я. — Все эти девки…

— Ну и что девки? — удивился Макс. — Ну было у меня прошлое до этого лета, ну и что?

— Ничего… — я всхлипнула.

Он потянулся к моей шее, расстегнул ошейник и снял его вместе с цепочкой. Обнял и прижал к себе.

— Что случилось, моя хорошая? — как-то очень нежно спросил Макс, и я быстро отвела глаза, пытаясь справиться с льющимися против моей воли слезами.

Что случилось? Что со мной случилось?

— У меня что-то настроение пропало. — Я провела пальцами под глазами, собирая слезы. На подушечках остались черные следы туши. — Поехали?

— Как хочешь. — Макс чмокнул меня в нос и пошел к камере хранения. Я судорожно оглядывалась по сторонам, но Андрея больше не видела. В клубе началась совсем жара: пороли уже не в закрытых комнатах, а прямо тут, на подиуме, — и длинными кнутами.

Запах секса все сгущался, и в нем мелькали совсем острые и опасные нотки — я была только рада вырваться на улицу, хотя прохладный ветер притянул мокрую ткань блузки к коже, и меня зазнобило.

Но в машине я опустила стекло и глотала ночной свежий воздух как лекарство, позволяла ему осушить мои слезы. Август всего несколько минут как начался, ночь была пока теплой, но в воздухе уже чувствовались тонкие ледяные стрелы грядущей осени. Всего лишь чуть более прохладное дуновение ветра, одна вплетенная в потоки нить. Как один или два седых волоска. Можно выдернуть и сделать вид, что ничего не было, но обратный отсчет уже начался.

В начале июня казалось, что лето никогда не кончится, а сейчас его осталось меньше трети и с каждым днем оно утекает сквозь пальцы все быстрее. Но Макс сказал: если бы тебе предложили всего один кусочек торта, стала бы ты отказываться только потому, что хочешь его весь?

Что, если бы это было последнее лето в моей жизни? Если бы я знала, что вообще все закончится осенью, и мы останемся лежать, навсегда в одно мгновение переплетясь обнаженными телами, окаменевшим пеплом, как жители Помпей?

Провела бы я его так?

Макс остановился возле моего дома, отстегнул ремень, но я положила ладонь на его локоть:

— Давай сегодня выспимся?

— Давай, — с готовностью согласился он. — Я, наверное, за последние пару месяцев и пяти часов подряд не проспал!

И он потянулся выключать мотор, но я мотнула головой:

— Нет, я имею в виду — по отдельности. — Улыбаясь через силу, добавила: — Если мы вместе пойдем спать, то мы снова не пойдем спать.

— Ну… — на лице его мелькнуло сомнение, подозрение, колебание. — Если ты хочешь.

— Хочу. — Я нежно коснулась его губ и вышла из машины.

Держать лицо и притворяться, что все отлично, — то, что я отменно умею с детства.

Дома на полу валялись выкинутые из шкафа платья, юбки и чулки. Косметика была разбросана по ванной, пахло чем-то острым, чем-то сладким, чем-то жгучим. Хотелось взвыть — не так, как ждал Макс, иначе. Расцарапать руки хотелось. Заглушить этот запах.

Где мои сигареты? А, он их выкинул…

Я машинально обшарила свои обычные тайники — за батареей, внутри вытяжки, в вентиляции. Дурацкая привычка, но в моей жизни уже был мужчина, запрещавший курить. Ты и тут не первый, Макс…

Нашла под раковиной, за мусорным ведром. Села на подоконник, жадно затянулась, чувствуя, как продирает горло и кружится голова.

Холодная ладонь августовского ветра шлепнула меня по щеке: не реветь!

Я даже не заметила, как это случилось. Как я отдавала по сантиметру свою территорию, прогибалась так постепенно, что казалось — прямая линия, а не путь вниз.

Но на долгой дистанции видно, что раньше была злая и веселая Ася, а теперь есть ноющая Настенька, испугавшаяся, что ее бросил парень посреди секс-вечеринки. И вместо того чтобы пойти зажечь так, чтобы все эти уроды и извращенцы прыгали на задних лапках и пускали слюни, а Макс сам пришел узнать, что за кипеш, побежала его разыскивать.

Он сделал меня слабой.

Потому и прошлое вернулось. Оно всегда шакалит там, где слабость.

Я сидела на подоконнике до утра, куря одну за другой, пока не начало болеть горло и тошнить. Рассвет приходил уже не так рано, как в июне, когда все только начиналось. Но стоит ли обвинять природу в том, что она следует своим путем?

Этот розовый рассвет был не таким роскошным как на Воробьевых горах. Может быть, потому что я встречала его одна. Вот это все я и не люблю — сравнивать потом все рассветы с одним-единственным.

Надо было как-то собрать себя в кучку, понять, что у меня сегодня с работой, что сказать Максу, выпить чаю, что ли, чтобы смягчить горло.

Но вместо этого я продолжала бездумно сидеть на подоконнике, слушать, как разгоняются по пустым улицам первые троллейбусы, как начинает кататься туда-сюда лифт в подъезде, как хлопают двери, шумит вода, заводятся машины под окнами.

Тупое оцепенение не желало выпускать меня из когтей. Требовало, чтобы я получше усвоила происходящее. Поняла, чего я хочу и чего не хочу.

Я попыталась слезть с подоконника, но чуть не упала: затекли ноги.

Телефон валялся в прихожей, где я его бросила. Долго смотрела на номер Макса, но так и не смогла придумать, что ему сказать. Он уже, наверное, встал и скоро поедет объезжать все свои кофейни. Что я могу ему сказать такого — между делом, в пробке, на бегу?

И я отложила телефон.

Но он зазвонил — как будто позвал.

Незнакомый номер.

Звонят ли в семь утра спамеры с приглашением бесплатно проверить вены и подключиться к новому провайдеру?

Я поднесла трубку к уху.