Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Народ тут был самый разный. Девушки в основном глубоко неодетые: в корсетах, чулках, трусиках, кожаных портупеях или вовсе голые. Некоторые в костюмах секретарши, медсестры, затянутые в латекс или с хвостиком и ушками, как кошечки. Только вот хвостик у них приделывался… вставлялся… в общем, натуральный был хвостик.
Мужчины в костюмах, белых рубашках, кожаных штанах и жилетах и крайне редко обнаженные.
Я украдкой покосилась на Макса и успокоилась, только убедившись, что он тут самый стильный.
Повсюду на столиках стояли бокалы с коктейлями и вазы, в которых вперемешку были навалены презервативы и лубриканты.
Огромные кожаные диваны, россыпи подушек, небольшие подиумы с шестами, крестами и скамьями, свисающие с потолка цепи с наручниками — кажется, БДСМ тут все же подразумевался.
Тем более, многие девушки ходили в ошейниках — я потрогала свой шелковый чокер на шее — и даже на поводках.
Другие уже валялись вповалку, кто-то уже жарко целовался и гладил друг друга, но развратом еще не занимались. Или, может, для этого были закрытые комнаты.
Макс прошел к стойке, за которой пряталась камера хранения, сдал туда мой и свой телефон, ключи и получил россыпь разноцветных браслетов, некоторые из которых нацепил на меня.
— Это означает твою готовность к взаимодействию, — пояснил он. — Я взял тебе те, которые говорят, что ты не ищешь приключений.
— А себе? — уточнила я, заметив, что его набор отличается от моего.
— А себе… — Макс медленно нагло улыбнулся. — Я взял то, что захотел. Ты сегодня моя собственность, не тебе меня контролировать.
Я снова подняла бровь.
Любопытно.
Но взгляд у Макса был будоражащий. Покровительственный, нежный, обладающий, властный… Я помнила, что он все еще никак и ничем не предавал моего доверия. Может быть, стоит расслабиться и сейчас?
— Обычно можно присоединяться к любым взаимодействиям, если люди явно не отказались от посторонних. Но я тебе запрещаю, — мурлыкнул он, обнимая меня за талию и притискивая к себе. Его пальцы нашли тайный ход под блузку и потянули цепочку на зажимах. Я ахнула.
— Ты не освободишь меня? — тихо спросила я.
— Только если ты согласна на обмен, — он провел пальцами по моему лицу. — Снимаю зажимы, но надеваю ошейник.
Я прижала руку к горлу. В сущности, какая разница? Ошейник, чокер… Просто аксессуар. А грудь начинала ныть под прищепками, да и задевать ими о людей было неприятно.
— Хорошо, — кивнула я.
Макс сделал шаг назад, оперся на стойку и кивнул мне:
— На колени.
Я посмотрела ему в глаза. Внутри теплого карего взгляда мерцало что-то властное и заводящее настолько, что я свела бедра.
При всех встать на колени?
Не дома, чтобы отсосать, а вот так — публично подчиняясь?
Фигня вопрос.
Я шагнула к нему, высоко подняв подбородок, дернула молнии юбки с двух сторон, раскрывая их на несколько сантиметров, и опустилась перед ним. Он крутнул на пальце кожаный ошейник — тонкий черный, с заклепками и кольцом под поводок. Загорелые пальцы расстегнули верхнюю пуговицу моей блузки и сняли ленточку чокера с горла. Потом Макс заставил меня все-таки наклонить голову, практически упершись ему в пах, а он медленно, нарочито медленно обнял кожаным ошейником мое горло, долго возился, подбирая длину, на которую его застегнуть, и я чувствовала, как под брюками набухает член.
Плохой мальчишка!
Но это просто игра. Я вновь вскинула на него глаза, и Макс нервно облизнул губы, глядя на мою шею.
— Зажимы, — напомнила я.
— Точно не хочешь еще с ними походить? — спросил он. — Можно заодно и блузку снять, тут жарко.
Как быстро меняются его решения.
— Точно.
— Встань.
Он не подал мне руки, а мне было нелегко вставать на высоких каблуках. Но едва я это сделала, он дернул меня к себе, повернул спиной и вжал животом в край стойки. Сзади к моим ягодицам отчетливо прижимался член, и я поняла, что уже давно хочу его в себе. Но разве вечер не только начался?
Его пальцы вновь скользнули под блузку, потянули цепочку, а потом он коснулся зажима, от чего сосок протестующе заныл. Но Макс больше не стал его тревожить. Он очень аккуратно отстегнул механизм, и я чуть не застонала в голос от облегчения, боли, какого-то огненного освобождающего чувства, непривычного и незнакомого.
Чуть.
А вот когда его пальцы сняли второй зажим — не выдержала, и мой стон попал в паузу между композициями, прозвучав кошачьим зовом в полный голос.
— Я смотрю, тебе понравилось… — хрипло проговорил он мне в ухо, и пальцы сжали только освобожденный сосок, вызвав болезненно сладкий огонь.
Я снова застонала, хотя и тише.
— Это очень лайтовые нежные прищепки, не пытайся повторить это с кем-то другим, — предупредил он меня, вновь тревожаще задев шершавыми подушечками пальцев сосок.
С кем?!
На самом деле, красивых мужиков вокруг было не сказать чтобы много. В мои нескромные стандарты кроме Макса протискивалось еще человека три максимум. А так как я не перлась от всей этой атрибутики в отрыве от Макса, он мог не особенно беспокоиться.
Зато девушки были просто восхитительные.
Если бы я была ревнива, то провожала бы взглядом каждую, кого уже проводил Макс.
Но я ведь не была?
Людей становилось все больше, но они часто ныряли в двери, ведущие во внутреннюю часть этажа, поэтому особой толпы не собиралось и на диванах было много свободных мест.
А вот выходили из этих дверей гораздо реже.
— Там что? — ткнула я Макса в бок, отрывая от созерцания очередной лисички — полностью обнаженной, если не считать крошечного кусочка ткани между ног и пушистого хвостика.
— Приватные комнаты с разнообразными развлечениями… для тех, кто желает делать это без посторонних глаз.
— А что на нижнем этаже? — спросила я, заметив, что туда спускаются в основном люди в совсем уж странных нарядах.
— Кинк-шоу, — коротко пояснил Макс. — Весьма специфические и местами даже на вид неприятные вещи. Хочешь, полюбопытствуем?
— Пока, пожалуй, нет, — покачала я головой. Только что вниз спустилась парочка — девушка в шипастом комбинезоне, ведущая на четвереньках на поводке голого мужика с кожаной маской на лице. Мне пока и тут хорошо.
— Выпьешь? — спросил Макс. — Схожу тебе за шампанским, тут все выдохлось, — кивнул он на столы.
— Я и сама могу, — удивилась я.
— Не можешь, милая, — оскалился он. — Помнишь, ты сегодня моя вещь. Тебе просто не дадут.