Он завел себе привычку приходить ко мне по вечерам, и мы часто часами говорили о философии и религии. После его ухода открывалась дверь моего соседа, и он заходил ко мне. Адъютант хотел знать все, что говорил мне этот странный монах. Результатом этих разговоров стало то, что я практически не мог спать и чувствовал предельное нервное напряжение. Так продолжалось довольно долго. Но однажды вечером мой симпатичный сосед, войдя по обыкновению ко мне сразу после визита монаха, сделал потрясающее разоблачение:

– Вы должны скорее покинуть это проклятое место, – заявил он. – Махараджа заманил вас в ловушку; если вы задержитесь здесь еще, вы больше не сможете выйти отсюда.

Поскольку я ничего не понимал, он продолжал:

– Скоро вы целиком окажетесь в их власти. Постепенно вы попадете под чужое влияние и лишитесь своей воли. Они сделают из вас игрушку, а потом увезут в Индию.

– Но какого черта им это нужно? Что они хотят делать со мной в Индии?

Он не мог или не хотел отвечать на мой вопрос.

Слова молодого адъютанта заставили меня заметить магию, действие которой я уже начинал чувствовать. Ибо он был прав: я терял свое хладнокровие и контроль над мыслями. Глаза этих двух человек меня преследовали; они напоминали мне глаза того… Другого… Чтобы окончательно не поддаться гипнозу, мне следовало скорее уезжать.

Мой друг не скрыл от меня, что, предупреждая меня, он рискует жизнью. Когда он вышел, у меня появилось опасение: не был ли он скрытым врагом, приставленным ко мне, чтобы шпионить? Настоящий ужас охватил меня при мысли, что я мог оказаться беззащитным, безвольным узником. Я вспоминал обо всех дорогих мне людях: матери, жене, дочке, друзьях, которых покинул, чтобы так глупо попасть в эту мышеловку. Моим единственным желанием было вернуться домой и вновь увидеть всех их. Я упал на колени и простыми словами, но от всей души, молил Бога прийти мне на помощь.

Должно быть, во время молитвы я заснул, поскольку наутро обнаружил себя на полу у кровати и совершенно одетым. Я проспал всего несколько часов, но проснулся полным сил и решимости, свободным от всяких сомнений. Тем не менее, я не хотел покидать махараджу, не заставив его открыть свою игру. Мне было интересно узнать, что меня ждало в случае, если бы я согласился последовать за ним. В тот же вечер после ужина я взял быка за рога и спросил хозяина, что он собирался делать со мной в Индии.

На его лице появилась странная улыбка:

– Что я хочу с вами сделать, дорогой друг? Позвольте сначала сказать вам, что вы не созданы для той жизни, которую ведете. Я много раз старался дать вам это понять. Подходящая для вас жизнь – это уединение и медитация. В тишине, вдали от людей, вы сможете сосредоточиться и расти духовно. В вас есть возможности, о которых вы сами не подозреваете, но я, знающий их, понимаю, что вы – избранный. Я хочу, чтобы вы познакомились с моим Учителем, живущим в горах. Он просил привезти вас к нему, поскольку хочет сделать вас своим послушником на десять лет и затем йогом.

– Я вовсе не такой, как вы думаете, – возразил я с пылом, – я вовсе не создан для погружения в медитацию на десять лет при вашем Учителе. Я слишком люблю жизнь, семью и друзей. Я натура кочевая и не терплю одиночества.

Не обращая внимания на мои протесты, махараджа спокойно продолжал:

– Когда в 1921 году я отправился в Европу, Учитель сказал мне: «Ты встретишь чужестранца, которого должен привезти с собой; я сделаю из него йога.» Он так точно описал ваше лицо, что как только я увидал ваш портрет у английской дамы, которая потом привезла меня к вам, я вас сразу же узнал. Для такого существа, как вы, никакие земные связи не могут существовать: вы должны поехать со мной, и вы поедете.

Я минуту помолчал, потом внезапно спросил его:

– Вы верите в Бога?

В его взгляде сверкнула молния.

– Да, – ответил он сухо.

– Хорошо, раз вы верите в Божественную власть, позволим ей руководить нами и решать, что я должен делать.

После этих слов я покинул его и отправился к моему другу-адъютанту, чтобы поведать об этом разговоре и моем твердом решении уехать завтра же.

Он скептически выслушал мое заявление.

– Вы не знаете этого человека, – сказал он. – Если махараджа что возьмет в голову, ничто и никто не заставит его отказаться. Он всеми способами воспротивиться вашему отъезду.

«Ну, это мы посмотрим», – подумал я.

С утра я уложил чемоданы, но, когда попросил машину, чтобы ехать на вокзал, находившийся в двадцати километрах от замка, махараджа, уже предупрежденный, запретил давать мне автомобиль.

Мне было неприятно бежать тайком, как вору, даже не простившись с хозяином. Я перекрестился и отправился к нему. Он сидел в домашней одежде и читал газету.

– Я пришел проститься с вами и поблагодарить за гостеприимство, – сказал я. – Буду вам признателен, если меня довезут до вокзала, поскольку времени до поезда осталось немного.

Не сказав ни слова и не взглянув на меня, махараджа поднялся и позвонил. Явившемуся слуге он приказал подать машину. Я сел в нее под изумленными взглядами монаха и адъютантов, стоявших кружком на площадке. Без приключений я добрался до вокзала, но почувствовал себя в безопасности, только когда сел в поезд.

Я больше никогда не видел махараджу. Спустя несколько лет я узнал, что во время одного из приездов в Европу он сломал позвоночник, упав с лестницы. Его положили в машину на колени двоих его адъютантов и доставили в госпиталь, где через несколько дней он умер. Некоторые детали, которые я узнал впоследствии о его жизни и характере, заставили меня призадуматься. Говорили, что однажды, разгневавшись во время игры в поло на одного из пони, он приказал забить насмерть несчастное животное и сжечь его труп у себя на глазах. Говорили также, что, когда его жены или адъютанты вызывали его гнев, он заставлял их глотать толченое стекло, и что в подвалах его дворцов устроены пыточные комнаты, причем по самым новейшим образцам.

Глава XIII. 1931 год

Ожерелье Екатерины II. – Странности и смерть Полунина. – Ликвидация наших предприятий. – Неприятное поведение мадам Хуби. – Женитьба шурина Дмитрия. – Как надо принимать судебных исполнителей. – Делле Донне. – Тира Сейер

Средства, которые Полунину удалось добыть для нас, заканчивались, и наше финансовое положение