Басманов, впрочем, ничего этого не знал. Диверсант, выполняющий свою миссию в автономном режиме и лишенный связи с внешним миром, вообще напоминает того японского самурая, который на протяжении тридцати с лишним лет вел свою личную войну на крохотном островке в Тихом океане, не ведая ни о бомбардировке Хиросимы и Нагасаки, ни о капитуляции Квантунской армии, ни о высадившихся на Окинаве оккупационных американских войсках. Вряд ли, конечно, за месяц ситуация вокруг объекта «Толлан» могла измениться столь коренным образом, но действовать наугад в любом случае недостойно профессионала. А с сегодняшней ночи у Басманова появилось неприятное ощущение, будто он вынужден идти к цели вслепую...

...По дну узкого ущелья вдоль мелкой говорливой речушки вилась тропа. Похоже, звериная – в Айгульской котловине живность, судя по всему, водилась. Несколько раз на топких местах, там, где тропа близко подбиралась к прибрежным камушкам, Басманов своим ночным зрением различал в размокшем грунте характерные раздвоенные следы кабарги. Стены ущелья по обе стороны от речушки были изрезаны неширокими террасами, и по этим террасам взбирались к безлунному небу тысячи странной формы валунов, похожих на сточенные временем гигантские зубы окаменевшего чудовища. Во всяком случае, на зубы эти камни явно походили больше, чем на слезы.

Шум реки скрадывал потаенные звуки ночного ущелья. Басманова это устраивало – нет нужды замедлять темп, изображая подбирающегося к врагу индейца. Ходить бесшумно умеет любой подготовленный боец, а вот бесшумно бегать не умеет, наверное, никто. Но бормотание потока глушило шаги, и Басманов, равномерно и негромко дыша, бежал вперед, туда, где на фоне чернильного неба высились словно вырезанные из черного картона конусы запиравшей урочище горной цепи. Где-то там находился источник странного сладковатого запаха, достигшего его ноздрей и разбудившего забытые безымянные инстинкты.

Ущелье оказалось длиннее, чем он предполагал. Густо-фиолетовая краска над восточными склонами стала расплываться длинными темными полосами, подсвеченными по краям слабым розовым сиянием, а Басманов все еще продолжал свой бег. Он уже уверился в том, что ущелье безлюдно – за все время ему не встретилось ни одного отпечатка ботинка или сапога, только следы звериных лап, – и передвигался свободнее. Однако наступающее утро резко снижало шансы. Хотя бы потому, что просыпались птицы...

Он преодолел очередной крутой подъем – тропа резко заворачивала за белую, источенную у основания водой скалу – и вдруг остановился. Басманов не сбился с шага, дыхание его оставалось все таким же ритмичным и неглубоким Он остановился так, словно весь его предыдущий кросс был лишь подготовкой к этому изящному, полному внутренней грации финальному движению. В следующее мгновение он отступил с тропы и вжался в камень, почти сразу же слившись с ним в одно целое.

Что-то изменилось. Он чувствовал это – и не мог понять, что именно. Источник запаха находился совсем близко, знакомый и в то же время загадочный аромат кружил голову, заставляя идти дальше. Но инстинкт, тот самый, что вел его сюда, в Урочище Каменных Слез, предупреждал об опасности. Близкой опасности.

Басманов опустился на корточки и, двигаясь медленно и плавно, словно текущее через край кадушки тесто, распластался на острых холодных камнях, стараясь держаться в тени раскидистого карагача. Рюкзак-контейнер, топорщившийся на спине уродливым мясистым горбом, осторожно передвинул влево, под защиту большого валуна, стараясь бесшумно выползти из лямок.

Запах, отчетливый и, пожалуй, довольно резкий, сочился из расщелины, расположенной на одной из террас северного склона, густо поросшей низкорослым колючим кустарником. Если бы не протянувшийся в воздухе невидимый след, Басманову вряд ли удалось бы заметить расщелину. Но теперь он ее видел и не собирался двигаться дальше, не определив, почему чутье вело его именно сюда.

Узкий лаз обрамляли два массивных клинообразных валуна. Что-то настораживало Басманова в этих камнях, и чем больше он смотрел на них, тем сильнее становилась его уверенность в том, что, несмотря на кажущееся сходство с другими валунами ущелья, глыбы, прикрывающие расщелину от посторонних глаз, обработаны руками человека. Слишком симметричные, слишком похожие на две створки грубых каменных ворот, ведущих куда-то в недра горы. Вполне возможно, что и клиновидные выступы по торцу вырублены специально, чтобы плотно смыкаться, немного заходя один на другой, когда камни-створки поворачиваются на своих осях... Если, конечно, они действительно поворачиваются. Расстояние между ними не превышало сорока сантиметров – достаточно, чтобы протиснуться, но слишком узко для полноценного входа. Удобно, чтобы выстрелить из укрытия, но совершенно не годится для того, чтобы внезапно выскочить из засады, свалившись на голову тому, кто идет по дну ущелья. Никаких следов тропинки, ведущей от террасы с клинообразными валунами вниз, к реке. Может, и не дверь это вовсе, мало ли в природе встречается удивительных камней... Загадочное место.

Басманов полежал еще немного, выжидая, не появится ли кто из расщелины. Небо на востоке предательски светлело. Когда острый гребень горы, поднимающийся над дальним краем ущелья, заблестел в рассветных лучах приглушенными туманом ледяными искрами, Влад решился. Забраться на террасу оказалось несложно – упавший на бок валун сыграл роль ступеньки, а намертво вцепившийся в каменистый грунт карагач выдержал повисшую на нем стодесятикилограммовую тушу. Наверху сразу же стало ясно, что к расщелине все-таки ведет тропинка, узкая и совершенно незаметная со дна ущелья. Она змейкой вилась по террасе и исчезала где-то за поворотом. За несколько шагов до каменных клиньев тропинка обрывалась, уткнувшись в продолговатый, явно обработанный камень, похожий на маленький саркофаг. Если валуны-клинья действительно поворачивались на своей оси, то камень мог служить порогом – во всяком случае, упираться они должны были именно в него. Присмотревшись, Басманов убедился, что догадка его верна – чахлая травка, торчавшая из песка по обе стороны от «саркофага», на пятачке между камнем и расщелиной не росла вовсе. Других следов, оставленных тяжелыми каменюками на грунте террасы, он не заметил, но это ничего не значило – просто тот, кто открывал и закрывал двери в недра горы, заботился о том, чтобы не оставлять улик. Борозды в земле не так уж сложно засыпать песком и камешками, правда, для этого нужно находиться снаружи, из расщелины так не получится, разве что дотянуться длинным гибким прутом. Он приблизился к одному из валунов, стараясь держаться ближе к скале, не попадаясь на глаза тому, кто, возможно, затаился в расщелине. Надавил на валун плечом.

Да, это, несомненно, была хорошо замаскированная дверь. Валун поддался неожиданно легко, громко заскрипев по отсыревшему за ночь песку. Влад тут же остановился, чутко прислушиваясь – не вспугнул ли кого. Тишина, монотонное бормотание речушки внизу – и никаких звуков из недр горы. Возможно, там действительно пусто. Но откуда же тогда этот странный запах?

Расщелину теперь почти не было видно, а о том, чтобы протиснуться туда, мог мечтать разве что ребенок. Конечно, следовало бросить в проем дымовую шашку, подстраховаться на случай, если с потолка за шиворот начнут сыпаться разнообразные змеи и тарантулы... Но все то же звериное чутье говорило Басманову, что это лишнее. Он попробовал отодвинуть валун обратно, и вот тут его ожидал сюрприз. Глыба, чуть ли не на подшипниках скользившая к горе, откатываться упорно не желала, словно натыкаясь на какой-то запирающий механизм. Влад подергал вторую створку удивительных ворот – с тем же результатом. Пробовать, закрывается ли второй валун, он не стал – щель в результате его первого эксперимента и так уже сузилась сантиметров до двадцати.