Если бы он не был травмирован и не шел так медленно, Отэм непременно бы его стукнула. Вместо этого она сосредоточила внимание на синей повязке в виде цифры восемь поверх футболки Сэма и бежевой лямке перевязи. Он не солгал. Перевязь действительно была закреплена липучкой сзади.

Отэм проследовала за Сэмом в большую хозяйскую спальню с потрясающим видом на бухту Эллиот. Постель была смята, а на полу валялась хоккейная амуниция: шорты, носки и щитки. Гардеробная оказалась размером с ее ванную комнату в Киркланде, а ванная комната – размером с кухню. Только гораздо более модная.

Здоровой рукой Сэм нажал на выключатель, и ряд лампочек на потолке и блестящая никелированная люстра осветили черный и белый мрамор. Душевая кабина, выполненная из стекла и черного гранита с серебристыми вкраплениями, могла с легкостью вместить в себя семью из шести человек.

Сэм остановился на полосатом коврике из шкуры зебры. Отэм была уверена, что коврик сделали из шкуры коровы и раскрасили под зебру, но все равно его вид сбивал с толку.

Сэм повернулся к бывшей жене.

– Что?

Взгляд Отэм скользнул по его ногам, миновал талию и прибинтованную к туловищу руку и остановился на лице.

– Это не зебра, а корова.

– Да?

Отэм кивнула.

– Он тебя не смущает?

– Не более чем твои кожаные кроссовки.

По мнению Отэм, эти две вещи нельзя было сравнивать. Обувь служила благой цели, а вот от шкуры животного, используемой лишь для украшения интерьера, ее бросало в дрожь. Так же как от голов, черепов и рогов. Фу! Однако чувства Отэм имели значение лишь для нее одной. Она зашла Сэму за спину и взялась за застежку над его правой лопаткой.

– Коннор его видел?

– Да.

Костяшки пальцев Отэм коснулись теплой ткани футболки.

– Он плакал?

– Нет. Но ходить по этому ковру ему не нравится.

Это ее мальчик.

– У него доброе сердце. Ему не нравится причинять боль людям или животным. – Это как раз касалось того, о чем Отэм собиралась поговорить с Сэмом. – Вчера вечером он был в ужасе, когда увидел тебя. – Отэм приподнялась на мысочки, стараясь как можно реже касаться тела бывшего мужа, положила ладонь ему на спину в качестве опоры и перекинула лямку перевязи через плечо. – Случившееся ужасно его расстроило.

– Знаю. Но я рискую получить травму каждый раз, когда выхожу на лед. – Отэм обошла вокруг, и Сэм медленно опустил руку. – То, что произошло вчера, просто случайность.

Отэм осторожно сняла с руки Сэма перевязь. Ей хотелось, чтобы Коннор немного отдохнул от хоккея, но сейчас этот вопрос представлялся ей спорным. Нужно отложить его решение хотя бы до тех пор, пока Сэм не вернется на лед.

– А мне показалось, что удар был нанесен намеренно. – Отэм подняла глаза и увидела, что лицо Сэма исказила гримаса. Она стояла так близко, что могла разглядеть каждую щетинку на его щеках.

– О да, удар был намеренным. – Сэм втянул носом воздух и заглянул в глаза стоящей перед ним женщины. – А вот травма – чистая случайность. Просто ударился о борт под неудачным углом.

Отэм положила перевязь на край раковины, сделанной из черного мрамора, и вновь обошла вокруг Сэма. Она оторвала липучку с повязки и осторожно просунула под нее пальцы.

– Черт!

– Все нормально?

– Бывало и хуже.

Отэм размотала повязку и положила ее рядом с перевязью.

– Коннор скоро привыкнет к тому, что удары – это часть хоккея. Все будет хорошо.

Однако Отэм в этом сомневалась. Теперь она стояла перед Сэмом.

– Он очень миролюбивый мальчик.

– Он – Леклер.

Но Коннор также и Хейвен. Члены этой семьи ненавидят жестокость. За исключением разве что Винса.

– Коннор дарит любовь, а не дерется.

Сэм взялся за футболку здоровой рукой и вытащил ее край из штанов.

– Ты говоришь так, будто он должен быть либо одним, либо другим. Он же Леклер. – Сэм поднял глаза и его губы изогнулись в ленивой улыбке. – Мы одарены в обеих областях.

Отэм покачала головой:

– Столько лет прошло, а я все не перестаю удивляться твоему непомерному самомнению.

– Это не самомнение. – Сэм знаком попросил Отэм помочь ему снять футболку. – Просто я не страдаю от ложной скромности.

Вернее, от любого вида скромности. Отэм подошла ближе и взялась за мягкий трикотаж футболки. Она раздевала Коннора каждый день. Разденет и Сэма. Сделает это чисто механически. Разве это так сложно? Отэм приподняла край футболки и потянула вверх по направлению к груди. Ну вот. Ничего сложного. Ничего ужасного. Ничего… О Господи Иисусе! Она совсем забыла, как выглядят вблизи эти рельефные мышцы живота и тонкая полоска светлых волос, берущая начало у пупка и заканчивающаяся за поясом штанов. Во рту у Отэм пересохло и она судорожно сглотнула.

– Можешь поднять руку? – Сэм ей не нравился. Она его не ненавидела. Эмоционально она вообще ничего не чувствовала. Даже сердце не забилось сильнее. Но физически… Физически Отэм ощутила, будто ее живот обожгло пламя желания. Впервые за несколько лет Отэм вспомнила, что она не просто мать Коннора, а еще и тридцатилетняя женщина, у которой не было секса почти пять лет.

Сэм схватил руку Отэм и прижал ее к своей груди. Теплой, твердой и обнаженной груди. Когда-то Отэм покрывала эту самую грудь поцелуями. Ласкала языком этот плоский живот.

– Я сделала тебе больно?

Когда Сэм не ответил, взгляд Отэм заскользил вверх. Мимо его ладони, сжимающей ее руку, мимо мощной шеи и приоткрытых губ к голубым глазам.

– Когда я впервые увидел тебя, мне показалось, что у тебя самые красивые волосы на свете.

Что? Пока она думала о плоском животе Сэма, он думал о ее волосах.

– Ты под кайфом?

Сэм улыбнулся:

– Еще под каким!

Он плохо соображает от большого количества лекарств и чувствует себя беспомощным из-за травмы. А вот у Отэм не было объяснения внезапно захватившим ее ощущениям.

– Я до сих пор считаю, что у тебя очень красивые волосы.

Нет, это действительно говорили лекарства, а не Сэм.

– Не нужно говорить ничего, о чем завтра пожалеешь.

Сэм погладил подушечкой большого пальца руку Отэм.

– Почему я должен о чем-то жалеть?

– Потому что я тебе не нравлюсь.

– Ты мне нравишься.

Сэм поднял здоровую руку, провел своей большой теплой ладонью по плечу Отэм и коснулся ее шеи. Внезапно он перестал казаться ей одурманенным и беспомощным.

– Сэм.