Думаю, что череда нападений на Эскобара вынудила его провести летом 1990 года тайные переговоры с Гавирией и временно заключить перемирие. Подрывы автомобилей, унесшие жизни тысяч людей по всей стране, прекратились по меньшей мере на несколько дней. Однако 11 августа 1990 года, через четыре дня после того, как Гавирия принял присягу и вступил в должность, сотрудники НПК нанесли сокрушительный удар по Медельинскому картелю, застрелив Густаво Гавирию, кузена Эскобара и его правую руку. Гавирия координировал поставки по ключевым маршрутам, проходящим через Мексику, Панаму, Гаити и Пуэрто-Рико. Его убили в ходе рейда в одном из медельинских убежищ. Они с Эскобаром были неразлучны с детства, и Гавирия отвечал за коммерческую деятельность кокаиновой империи.

Это был удар, сравнимый по мощи с убийством Родригеса Гачи. Убитый горем Эскобар обрушил всю свою ярость на полицию и правительство, и кровавые убийства возобновились.

Тем не менее правительство продолжало вести с ним тайные переговоры. До нас доходили слухи, особенно от сотрудников ЦУСПР, что правительство убеждает Эскобара сдаться и сесть в тюрьму, отделанную по собственному проекту, в сопровождении личной охраны. В то время мы в эти слухи не верили – они казались слишком невероятными.

Пока однажды не выяснилось, что это правда.

Вот почему колумбийские копы приняли это так близко к сердцу. Молодчики Эскобара подкупали полицейских, а один лейтенант НПК даже нарушил присягу. Педро Фернандо Чунса-Пласас учил sicarios Эскобара минировать машины и убивать копов Медельина. Чунса играл такую важную роль в Медельинском картеле, что Эскобар доверил ему защиту своей семьи.

Когда Эскобар не занимался организацией терактов, его подручные через юристов подкупали колумбийских конгрессменов, чтобы те голосовали против экстрадиции.

Усилия, которые Эскобар предпринимал для запугивания и подкупа на всех уровнях, загнали Гавирию в угол. Всем известно, что с террористами не ведут переговоров, но власти Колумбии нарушили это непреложное правило. Выполнив требования Эскобара, власть показала свою слабость, однако причина у нее была уважительная – правительство хотело уберечь мирных жителей от дальнейших терактов. За несколько часов до сдачи Эскобара властям конгресс Колумбии в полном составе проголосовал за запрет экстрадиции, тем самым предоставив Эскобару гарантии, что Гавирия не передумает.

Спустя несколько недель после сдачи Эскобара в Колумбии ненадолго воцарился мир. Подрывы автомобилей прекратились, и колумбийцы радовались возвращению к нормальной жизни. Но те, кто рисковал своей жизнью в попытке поймать Эскобара, чувствовали себя преданными, и в их глазах правительство пало. Власти не только позволили Эскобару признать свою вину лишь в одном тяжком преступлении, за которое полагалось всего-навсего пятилетнее заключение, – самый разыскиваемый преступник в мире также сохранил все незаконно полученные доходы: миллиарды долларов, дома и дорогие машины. О конфискации не было и речи.

Как только Эскобар поселился в тюрьме класса люкс, сотрудники правоохранительных органов потеряли возможность призвать его к ответу. Особый поисковый отряд в Медельине расформировали, а Мартинеса перевели на дипломатический пост в Испании. Сотрудники посольства вернулись к обычной работе по поимке мелких наркодилеров.

Я был потрясен. Это дело дурно пахло. Все перемены никуда не вели. Кокаин по-прежнему экспортировался из страны. Пабло Эскобар бросил вызов колумбийским властям – и победил. Я не мог отделаться от ощущения, что, пока Эскобар продолжает руководить поставками наркотиков из так называемой «тюрьмы», каждый колумбийский коп, убитый в борьбе с наркомафией, погиб напрасно.

СТИВ

Одно из моих первых заданий в Колумбии было никак не связано с Пабло Эскобаром.

Конечно, мы не спускали с него глаз и старались собрать любую информацию и разведданные о том, чем он занимается в тюрьме. Мы понимали, что он не прекратит свою преступную деятельность и не остановится в стремлении стать богаче и влиятельнее, но теперь выяснить что-либо стало практически невозможно, в основном потому, что правоохранительным органам запрещено было приближаться к «Ла-Катедраль» (это было одним из условий сдачи Эскобара властям). Мы даже не могли перехватить его разговоры. Информаторы почти не передавали разведданные. Для наблюдения нужно было подобраться к тюрьме, что, как я уже говорил, было невозможно.

Поскольку расследование по делу Эскобара зашло в тупик вскоре после моего прибытия в Колумбию, я решил изучить все имеющиеся дела по Медельинскому картелю.

Вот тогда мне и поручили дело Карлоса Ледера. Точнее, организацию небольшой военной операции по срочному вывозу его семьи из Колумбии в безопасное место в США. Ледера, сооснователя Медельинского картеля, единственного из верхушки наркокартеля судили за контрабанду наркотиков в США. После семи месяцев разбирательства в федеральном суде Джексонвилла, штат Флорида, его приговорили к ста тридцати пяти годам лишения свободы, а также пожизненному заключению без права на досрочное освобождение. Ради смягчения наказания и безопасности своей семьи в Колумбии он заключил с федеральным прокурором соглашение о признании вины и выступил ключевым свидетелем на суде над панамским лидером Мануэлем Антонио Норьегой, бывшим союзником США и информатором ЦРУ. Норьега активно боролся с коммунистическим режимом в Центральной Америке и странах Карибского региона и сыграл немаловажную роль в деле «Иран-контрас»[38]: он перевозил наркотики и оружие и передавал тайным агентам, которые в свою очередь поставляли вооружение боевикам «Контрас»[39] для войны против сандинистов[40] в Никарагуа в середине 1980-х годов.

За несколько месяцев до начала разбирательства по делу Норьеги, которое было назначено на сентябрь 1991 года, я прочесывал Боготу в поисках безопасного места для жены и дочери Ледера. Страхи Ледера были обоснованы: его колумбийские враги вполне могли нацелиться на семью, чтобы не дать ему слить информацию о связи Норьеги с картелем. Мы знали, что Эскобар уже отправил своих молодчиков в США, чтобы устранить свидетелей.