«Хорошо летчикам»,— думал Ральф, сидя на скамейке,— сверху люди должны казаться маленькими жучками. Оттуда не видно крови и оторванных конечностей. Да, наверное только у пилотов есть шанс вернуться домой нормальными».

Ральф уже начал замерзать по-настоящему и вдруг услышал:

—Ральф? Ральф Мюллер! Вот это да! А еще говорят, чудес не бывает…

Перед ним, словно из-под земли, вырос его сослуживец, тоже ефрейтор, из того же артиллерийского дивизиона, который стоял в Хизне. От неожиданности Ральф подскочил на скамейке как ужаленный:

—Отто?! Как ты сюда попал? Живой!

Ральф даже не пытался скрыть эмоции — так обрадовался старому приятелю. Надежда вновь забрезжила на горизонте.

—Да я это, я,— невысокий, но коренастый и широкоплечий Отто, прозванный еще в учебном полку «бычком», казалось, был удивлен и обрадован не меньше Ральфа.— А ты, получается, с того света вернулся? Тогда добро пожаловать в царство Снежной королевы! Ну, рассказывай!

—Нет уж, давай ты, а то я продрог до костей, зуб на зуб не попадает. Есть тут где погреться? Ты наверняка хорошо устроился, как подобает настоящему ефрейтору!

—Пошли со мной. Тут недалеко казарма, где мы поселились, пока формируется новая часть. Тесновато, но жить можно. А что это за форма на тебе? Ты в СС поступил?

Они шли быстрым шагом то по расчищенным дорожкам, то по глубокому снегу. Отто все время говорил. Оказывается, вскоре после того, как Грубер, Зигфрид и Ральф уехали на бронетранспортере, деревню атаковал отряд вражеской пехоты и какая-то конница. Бой длился около часа. Скорее всего, русских было не больше двух взводов, но они застали артиллеристов врасплох. К тому же эти явно умели воевать. Отто и еще несколько солдат держали оборону недалеко от комендатуры, однако вынуждены были отойти за огороды. Их преследовали, но подошедшая рота СС, скорее всего, та, что спасла Ральфа от казацкой шашки, заставила русских отступить.

С тех пор противник в Хизне не появлялся. Там обосновалась мотострелковая часть, которой, по слухам, сильно досталось во время боев под Юхновым. Говорят, селянам приходилось несладко — солдаты срывали злость на местном населении. Что же касается оставшихся в живых артиллеристов, то их направили в Жиздру.

—У нас тут почти курорт,— шутил Отто,— если не считать постоянных налетов авиации.

—Кто выжил из наших?

—Со мной ушли Хорст, Герберт, Ханс и еще эльзасец Ги, из 1-й батареи. Я легко отделался, правда, большой палец вот потерял.— Отто продемонстрировал Ральфу искалеченную кисть руки.

—Как это случилось?

—Русская пуля… В винтовку угодила, в затвор, как я теперь думаю, ну и от него срикошетила.

—Черт возьми… Да, ты знаешь, а при мне убили Миклоша, Антонеску и еще двоих… уже не помню, как их звали.

Они прошли еще шагов сто. Неподалеку солдат в шинели с высоко поднятым воротником пытался привести в чувство замерзший двигатель грузовика. В адрес техники, зимы и русских неслись жестокие проклятия, которые он выкрикивал так громко, словно надеялся этим заставить упрямую машину сдвинуться с места.

—А этот парень, как его…— Ральф на секунду задумался,— по-моему, Вольф или Вольфрам, он еще как-то напился и пытался танцевать канкан… он жив?

—Думаю, что нет. А может, в плен угодил. Так расскажи мне, все-таки, почему на тебе такая форма?

Ральф остановился.

«Придется сказать ему правду,— подумал он.— У меня не хватит сил врать. Отто хороший парень, он должен понять. Не исключено, что поможет».

—Отто,— медленно начал Ральф,— со мной приключилась очень странная история. Трудно поверить… Но ты уж постарайся, пожалуйста. Я могу рассчитывать теперь только на тебя и себя самого.

И Ральф начал рассказывать. Отто несколько раз бросал недоверчивые взгляды на товарища, но не перебивал, был сосредоточен и серьезен.

—…вот так получилось, что мне пришлось украсть первую попавшуюся одежду, а потом стать свидетелем того, как моих преследователей прикончил русский летчик. Я понимаю, как нелепо и странно все звучит, но мой рассказ — чистая правда.

—Послушай,— Отто в задумчивости теребил полы шинели,— поверить в то, что ты говоришь, нелегко. Но, предположим, все это правда, и ты действительно попал в непонятную историю. Но зачем ты поехал в Жиздру, в чужой одежде и без документов?

—А что оставалось делать?! Парень, что лежит теперь мертвый в санитарном грузовике, доделал бы свою работу, уж будь уверен. Я хотел найти штаб Абвера и все рассказать. Они мне, может, и не поверили бы, зато у меня появился бы шанс выжить.

—Ну, возможно,— проговорил в задумчивости Отто.— Знаешь, Ральф, не ходи-ка ты в Абвер. Представь, выложишь ты им все как на исповеди. А твой рассказ напоминает бред спятившего на фронте новобранца. И ведь, правда, тебе все это могло присниться. Или после ранения в бреду пригрезился ящик с надписями и люди в лыжных куртках…

Ральф побледнел и схватив Отто за рукав шинели:

—Стоп! Люди в куртках! Но где они? В бронетранспортере, который разбомбили «Илы», было всего три трупа. Черт! Они все равно будут меня искать.

—Пусть ищут. Теперь с тобой я, так что можешь быть спокоен.

—Тебе наплевать, потому что ты не веришь мне. Вот бы попасть туда, в лес, да откопать чертов ящик! Тогда бы мне сразу поверили. К тому же… к тому же было бы неплохо похоронить Зигфрида. И гауптмана.

Отто вздохнул.

—Мне не наплевать. Зря ты так. Давай будем считать, что все это правда. Как и то, что ты продрог и вполне можешь заболеть. В нашей казарме тебе будут рады. Только нужно тебя переодеть. А вот где раздобыть нормальную форму, ума не приложу. Может, ты хотя бы нашивки с петлицами снимешь, и еще погоны?

Ральф послушно оторвал от рукава кителя шеврон с надписью «Рейх», снял петлицы с воротника шинели.

—Ну вот,— одобрительно кивнул Отто,— теперь другое дело. Знаешь, Мюллер, а ты счастливчик. Долго жить будешь!

—Именно это и сказал гауптман. После чего сразу умер…

—Ну, я-то пока не собираюсь на тот свет,— бодро отозвался Отто.

Казармой оказался приспособленный под скромное жилье большой сарай, где свободно разместились два взвода. Здесь топились две печки и повсюду на соломенных охапках была разбросана солдатская одежда. На стене висел пропагандистский плакат с изображением сурового танкиста в форменной фуражке, поверх которой были надеты головные телефоны. Надпись на плакате гласила: «Panzer — Deine Waffe»(Танки — твое оружие).

Солдаты, совсем не похожие на бумажного здоровяка, грелись у огня. Некоторые подогревали еду в походных котелках. Возвращение Ральфа было встречено с равнодушием. Даже Юрген, с которым у Мюллера в свое время складывались приятельские отношения (им вместе посчастливилось перед отправкой в Польшу, а оттуда уже сюда, в Россию, провести время на итальянской Ривьере), поздоровался холодно, хотя и выдавил из себя улыбку. Больше всех возвращению Ральфа обрадовался добродушный эльзасец Ги. Он-то и объяснил Мюллеру причину столь сдержанного приема: