И это было только начало осады.

Появились чудовища, монстры, передвигавшиеся на четырёх ногах, и другие, напоминавшие гуманоидов. Они медленно крались, шипели, плевались, кричали, грозили, как будто только для того, чтобы снова скользнуть в тень и уступить место другим. Но до сих пор никто из этой отвратительной компании не напал на собравшуюся у огня «когорту». Однако само их появление раздражало нервы, поддерживало постоянное напряжение. И было очевидно, что нервы у всех на пределе. Возможно, здесь сказались ещё и предыдущие встречи их с подобной угрозой.

Когда же нечто с козлиной головой, но с самым настоящим человеческим телом, если не считать хвост и заканчивавшиеся копытами ноги, резвясь и подскакивая, выпрыгнуло на освещённое костром пространство, встав на дыбы и пританцовывая около солдат, то один из них вскинул вверх голову и пролаял как собака. Тот, кто в своё время захватил Ника, набросился на своего приятеля и сбил его с ног. Тот лежал на земле, не переставая завывать. Козлоголовый заржал, высоко подпрыгнул в воздухе и щёлкнул копытами.

Тут же подскочил монах с крестом, и тот исчез, с пронзительным криком, отходя назад и спотыкаясь, как будто перед ним была зловещая угроза. Но на его место тут же выскочил другой, с человеческим же телом, излучавшим золотое сияние, за спиной у него были белые крылья, торчавшие из самых лопаток. На широченных плечах его устроилась голова филина. Левая рука его слегка опиралась на спину волка, размером с добрую лошадь.

— Андрас! — Похоже, монах узнал это привидение. — Демон! — И вновь он нанёс удар своим оружием.

Но на этот раз его атака была не столь эффективной, потому что клюв на обросшей перьями голове начал издавать звук. Он нарастал, становясь звонче и выше, наполняя ночь и головы всех присутствующих… Ник вздрогнул от боли, в то время как звук продолжался и нарастал…

Страдания становились всё сильнее, пока он не стал ощущать ничего, кроме этого звука. И он, должно быть, был близок к потере сознания, когда увидел, очень смутно, что те, кто находились между костров, побросали своё оружие, и даже монах теперь оказался без креста. Они зажали руками уши, на лицах их отражались мучения, и нетвёрдой походкой, пошатываясь из стороны в сторону, они устремились вперёд.

Но не на встречу с золотистым дьяволом, потому что тот уже давным-давно исчез. Нет, раскачиваясь, они ринулись в кусты, притягиваемые некоей силой, противостоять которой были не в состоянии. Солдаты. Женщина, спотыкавшаяся в длинной, волочившейся по земле юбке. Наконец, монах, с лицом, обезумевшим от ужаса, похожим на страдающую маску, исчезающую в надвигающейся темноте. Ник тоже чувствовал эту силу и вырывался из своих пут. Верёвки глубоко врезались в его тело, когда он пытался подчиниться требованиям этого визгливого крика.

Но боролся он безуспешно. Но боль от звука была невыносимой, пока он не подчинялся этим призывам — он должен пойти! Однако он не мог. И, наконец, он оказался выбит из игры. Обессиливший и измождённый, он удерживался на ногах только верёвками.

Его захватчики исчезли. Костлявая лошадь и одноухий мул остались. И оба животных проявляли явные попытки пощипать траву, словно ничего не случилось. Боль в его голове прошла, хотя он всё ещё мог слышать в отдалении всё тот же терзающий, но теперь постепенно замирающий, звук.

Какова же судьба тех, кто откликнулся на этот призыв? Этого Ник не знал. В то, что кто-нибудь вернётся убить его или освободить, он не верил. Он был ошеломлён тем испытанием, которому подверглись его уши, но постепенно начал осознавать реальность, отдавая себе отчёт в том, что он по-прежнему был в ловушке.

Поблёскивая в свете костра, лежали кинжалы, которые когда-то использовали для защиты стоявшие там люди. Но это оружие было так далеко от него, словно находилось в его родном мире.

Это случилось в тот момент, когда он начал приходить в себя от истязающего звука и смог откинуть голову назад, прижимая её к грубой коре дерева, пытаясь найти подходящий угол обзора, чтобы разглядеть, что именно привлекло его внимание. Был ли это летающий монстр?

Но он ухватил только мимолётный отблеск, однако был уверен, что не ошибся. Одна из тарелок устремилась в сторону исчезнувших беглецов.

Был ли этот звук направлен на то, чтобы выгнать на открытое пространство всех, скрывавшихся здесь, чтобы там они могли быть пойманы? Те монстры… Казалось, что находившиеся здесь люди были в состоянии узнать их. Он припомнил, как монах обратился к тому, с головой филина… но что они могли поделать с ними? Этих монстров могли использовать специально для того, чтобы вызвать нервный срыв и разоружить намеченные жертвы.

Но если охотники в тарелках могут находить свои жертвы, они могли бы узнать и про него! Возможно, они уже и знают и ещё, к тому же, уверены, что он надёжно связан. Ему следует срочно освободиться!

В этот момент Ник боялся воздушных охотников гораздо больше, чем любого из скакавших здесь ночью монстров. Потому что монстры могли быть всего лишь видениями, тогда как летающие тарелки были реальны.

Освободиться — но как? Кинжалы… у него не было никаких шансов добраться до них, во всяком случае, не больше, чем звать на помощь Строуда, Крокера или викария. Или повстречать Герольда…

Герольд!

В памяти Ника застыло изображение Герольда, каким он видел его, выходя из пещеры. Казалось, сверкающий плащ так и мерцает у него перед глазами. Постепенно его страхи улеглись. Зловоние зла, пришедшее с темнотой, исчезло. Всё, что сейчас ощущал Ник на своём покрытом испариной лице, это свежий ветерок со стороны леса, с его приятными запахами.

Но оставалась летающая тарелка! Освободиться! Освободиться, прежде чем её экипаж появится здесь! Он ужасно устал, пытаясь ослабить верёвки — хотя в итоге затянул их ещё сильнее. Его руки и ноги становились угрожающе бесчувственными.

Герольд… Несмотря на острую необходимость думать о способе освобождения, Ник продолжал созерцать запечатлевшееся в памяти видение Авалона.

— Авалон!

Что заставило его произнести это имя?

Лошадь громко заржала. Она вскинула голову, словно приглашая кого-то, и заржала снова, а в ответ ей проревел мул. Оба животных перестали жевать траву. Они стояли, глядя на дерево, где был привязан Ник.

А потом… Он был там!

Ещё одно виденье? Если так, то оно слишком материально.

— Авалон? — Ник не удержался от вопроса. Поможет ли Герольд ему освободиться? Или, поскольку Ник не принял его сделки, он так и останется здесь, дожидаясь своей участи, которую определят воздушные охотники?

— Я — Авалон. — Ник отчётливо расслышал ответ.

— Можешь… освободить меня? — Ник перешёл прямо к делу. Пусть Герольд скажет «да» или «нет», и с этим будет покончено.

— Каждый должен освобождаться сам. Свободу можно лишь предложить, а выбор — за тобой.