Работал он и для балетной труппы Анны Павловой, которая гастролировала в Каире — делал эскизы декораций и костюмов. Остались только иконы… А сам Билибин все же вернулся на родину — в 1936-м, чтобы через шесть лет умереть в блокадном Ленинграде от голода и холода.

Мы подошли к разговору об эмиграции и русской диаспоре в Африке. Разговору неполному и незаконченному, ибо мы только начинаем перелистывать страницы Одиссеи наших соотечественников…

Ждет своих биографов русская колония в тунисском городе Бизерта, ведущая свое начало с 1820 года (о ней надо писать отдельную книгу), и русские в Кейптауне, на самом юге континента, — колония, сложившаяся из бог знает каких составляющих. Наверное, там есть и потомки беглых матросов всех времен, и добровольцев англо-бурской войны. А сейчас к ним прибавятся и недавние выходцы из нашей страны: немногие из наших соотечественников, которым посчастливилось просеяться сквозь иммиграционное сито и получить право на постоянное местожительство в ЮАР… И об этом тоже нужно писать отдельно!

Нет, похоже, наш список не исчерпан. Еще один россиянин, которого поманила Великая пустыня. Николай Николаевич Меньшиков. Инструктор радиотелеграфной школы оказался в отступающих белых войсках. На борту плавучего дока «Кронштадт» прибыл в Тунис. Учился в Сорбонне на отделении естествоведения. В 1924 году отправился с группой военных топографов в оазис Бенниабес — в Сахару. И остался здесь. Пустыня захватила его навсегда. Он изучил Сахару от Атлантики до Нила, и там его застала война. Союзное командование поручило важное задание — найти источники воды на пути следования союзных войск. Расчеты Меньшикова о наличии артезианской воды в меловых отложениях подтвердились! Колонны могли идти. А Меньшиков основал в Бенниабесе научно-исследовательский центр по изучению пустыни. Но центр — алжирский… Слава ученого Николая Николаевича Меньшикова множит славу чужой страны.

Мы назвали десятки имен, но все равно это лишь часть наших соотечественников, в разные годы и по разным причинам оказавшихся на Черном континенте. Мы, как вы заметили, совершенно не коснулись дня сегодняшнего — это тема особого интересного разговора, и не брали имена слишком известные, например Николая Ивановича Вавилова, о котором написано и так очень много.

Мы будем весьма признательны читателям, которые смогут рассказать нам о ком-то из своих родных или знакомых, кого судьба связала с Африкой. И мы продолжим наш рассказ.

КНИГА ЦИВИЛИЗАЦИЙ

Большой Зимбабве

В междуречье Замбези и Лимпопо, со всех сторон окруженный тропическими лесами, поднимается гранитный кряж. В этой высокогорной области, возвышающейся на 1000–1300 метров над уровнем моря, большую часть года свежо и прохладно. Тысячелетия эрозии превратили ее в плоскую равнину. Северо-восточная ее часть, где выпадает 760 мм осадков в год, покрыта светлым лиственным лесом. Нижняя, юго-западная, более сухая, и здешние дожди не столь обильны. Но здесь растет густая трава, идеальная для выпаса скота. Само плато — остров плодородия, богатый минералами. На севере река Замбези течет десятки километров через долину на высоте в 1300 метров. Края этой равнины изрезаны ущельями и трудно доступны. В ее ложе жарко и сухо. Оно покрыто бесплодной, песчаной почвой. Человек здесь селился редко и не надолго.

Река Лимпопо и ее приток Шаши ограничивают плато с юга и юго-запада. На западе плато переходит в сухие луга крупных скотоводческих племен тсвана. А эти луга, в свою очередь, упираются в совсем сухие земли — пустыни Калахари и Намиб.

На северо-западе плато высятся тиковые леса, которые произрастают на песках той же пустыни Калахари, принесенных ветром. Эту землю трудно расчистить, и грубая почва быстро теряет свою плодородность. По своему агрономическому потенциалу она не идет ни в какое сравнение с почвой на плато.

Теплые, влажные низины прибрежной полосы, между плато и Индийским океаном, были идеальным местом обитания мухи цеце, разносчика трипаносомиаза, а это препятствовало развитию скотоводства.

На плато и в прибрежных долинах на востоке ныне живут племена, говорящие на шона, это ветвь банту из семи языков, чей оригинальный характер указывает на то, что они развивались независимо от других языков банту на протяжении последней тысячи лет. Археология и устная традиция показывают тот же самый возраст поселениям шона на плато. Это и есть время появления первых царств и империй на юго-востоке Африки.

В конце раннего железного века

Хотя общины раннего железного века были вполне самодостаточными образованиями, примерно в конце I тысячелетия нашей эры почти все они имели средство обмена: стеклянные бусы и раковины каури из Индийского океана. Их медные безделушки часто происходили из довольно далеких мест. Для поддержания обмена начал развиваться экспорт золота. Арабский географ X в. Масуди первым упомянул о торговле металлами с Софалой, расположенной на побережье. Это золото, вероятно, намывали из гравия и наносов множества рек, которые протекали через золотоносные участки плато.

Намывка — простой процесс, один из тех, что крестьяне используют до сих пор, чтобы чуть увеличить свой доход. Иностранные колонисты в XIX в. обнаружили, что древние грубо устроенные открытые выработки руды затронули почти все золотоносные участки на плато. Даже для неискушенного наблюдателя они были четким признаком наличия золота. И большая их часть была непоправимо разрушена во время лихорадочного возобновления золотодобычи. Однако маловероятно, что хоть один из этих древних рудников датируется ранним железным веком. При раскопках этих поселений не был найден ни один рудник или рудокопный инструмент. Мало того, ни одна экономическая модель такого поселения не совпадает с добычей золота. И ни одно из них не находилось поблизости от месторождений!

Тем не менее, ближе к концу этого периода появились признаки того, что золотые прииски начали жить, и за контроль над ними возникла конкурентная борьба. Некоторые поселения теперь основывались на вершинах холмов. Одно из них, в Макстонфарм, в нескольких километрах к северо-востоку от Солсбери (бывшее название столицы Южной Родезии, сейчас страна называется Зимбабве, а ее столица — Хараре), полностью окружено каменной стеной — хотя она и слишком низка, чтобы обеспечить настоящую защиту.

Это поселение, которое дало имя последней фазе раннего железного века на северной части плато, было ориентировано на холмы Тафуна, богатое скопление золотоносных месторождений, где когда-то проводились серьезные рудные разработки. На склонах Тафуна стояла деревня из другой группы того же периода. Пустоты в скалах, следствие дробления руды, до сих пор видны вокруг этого места.

И в позднем железном веке

В первые столетия II тысячелетия закончился ранний железный век. Его широкая культурная общность распалась. Общества этого