Они вошли в темноту.

Секция Зета тоже была собрана тяп-ляп, как остальной лагерь «Гала». А то и хуже.

— Думаю, это был какой-то старый грузовой корабль, — сказала Асала. По рации ее голос звучал гулко, раскатисто. — Давно. Очень давно.

— Дальше карта не показывает, — сказали Нико. — Может… может, здесь правда не на что смотреть.

— Погоди. — Асала тяжело двинулась к противоположному концу старого трюма. И там было отверстие, словно вырезанное в металле, — раньше здесь находился шлюз, но его открыли и отключили навсегда, — а за ним…

Еще один переход.

— Вот. Нико. Это есть на карте?

— Нет, но я не знаю, как часто ее обновляют.

— Как насчет наблюдения в этой области?

— Какая-то система безопасности имеется, но слабая. Если честно, сомневаюсь, что там есть куда идти. Я прощупываю с наладонника.

У Асалы участился пульс. Скафандры были неуклюжими, но у нее получалось двигаться быстро.

В переходе на стыках уже образовывалась кристаллизация, и там, где протерся металл, светились линии напряжения. Строили наспех.

А может, кто-то хотел, чтобы эта сторона перехода только выглядела частью «Галы». Может, кто бы ни был по ту сторону, не планировал задерживаться в лагере надолго.

Асала вгляделась в узкий коридор, освещая закоулки налобным фонарем. Другой конец было не разобрать, но опускающийся переход, немедленно разветвляющийся в коридоры… край рисунка над дверным проемом…

— Мы нашли не пассажиров «Велы». — Ее голос звучал приглушенно. — Мы нашли «Велу».

— Ого. Ого. Твою мать, — сказали Нико.

Асале не хотелось озвучивать это самой.

И особенно не хотелось идти по халтурно спаянному переходу с утечками, но они хотя бы в скафандрах. Зная, что Нико последует за ней, она осторожно ставила одну ногу за другой, готовая к тому, что под сапогами может поддаться металл или сдвинуться целая секция коридора. Но они добрались до противоположного конца без происшествий.

И ступили на корабль, который преследовали с тех пор, как вылетели с Хайяма.

— Ну здравствуй, — пробормотала Асала в пустую тьму. — И кто же тебя прячет? И зачем?

— И где пассажиры? — добавили Нико. — Мы здесь ради них.

— Ну да… — сказала Асала, поводя налобным фонариком. Но действительно ли всех так интересуют пассажиры?

Она еще раз вспомнила переданные им ТТХ. «Вела» — старенький кораблик, маловатый для принятых на борт беженцев, далеко не сокровище, что могло бы понадобиться кому-то на Хайяме. Но те немаркированные надстройки, которые не узнала Асала… возможно, с происходящим связано само судно.

Она не могла представить, чтобы Экрем послал ее сюда ради трофеев — он-то мечтал только о политической победе. Но вот террористы… или Сорайя…

А как насчет Узочи, физика-террористки, — могла ли она планировать крупную атаку еще до того, как «Вела» стартовала с Эратоса? Что, если весь корабль — передвижная бомба, ловушка, и стыковка здесь — часть плана террористов?

Все эти люди чего-то хотели…

Или кого-то. Возможно, Узочи и сама — научный актив, который стоит того, чтобы его выкрасть? Сорайя признала высокую ценность своей группы гипатских экспертов с высшим образованием — тех, кому теперь приходилось побираться на станции ради выживания, — возможно, Сорайя хотела пополнить свою коллекцию. Асала вспомнила речи Экрема: Узочи — даже не единственная ученая на «Веле». На Эратосе располагалась вся лаборатория ее матери, Вани Рёты.

— Как-то странно, — сказали Нико.

Асала обернулась.

Шлем Нико склонился над наладонником.

— Я считываю какие-то совершенно внезапные данные по искусственной гравитации.

— Я разницы не чувствую. — Асала потопала по металлическим панелям пола. — Она явно есть, правильно?

— Есть, но… судя по этим показаниям, ее быть не должно. Или… не знаю, она что-то компенсирует, чтобы… не знаю.

— Изменение массы? — Асала заглянула им через плечо.

— Нет. Мощность антиграва то подскакивает, то падает. Типа, один джи, один и три десятых джи, ноль и три десятых — мы же должны что-то почувствовать, да? Но я ничего не чувствую.

— Может, датчик сбоит.

— Надо бы взглянуть на отсек антиграва. Не знаю, что мы будем там искать, но это слишком странно. Должен же там быть как минимум какой-нибудь журнал инженеров.

Асала тоже сомневалась, что знает, что искать, но она хотя бы не раз бывала в отсеках с экзотической материй, чтобы кое-что в них понимать. Ее научные познания об искусственной гравитации ограничивались обывательским уровнем: она работает благодаря какой-то штуке под названием экзотическая материя, которую нужно хранить в специальном поле, чтобы она не взаимодействовала с настоящей материей. Обычно смотреть там не на что — просто вогнутая камера, где, предположительно, содержатся частицы, с которыми умеют обращаться физики и инженеры, — и Ваня Рёта смогла сделать систему доступной и вывести на рынок, чтобы с легкостью ставить ее на корабли и дальше уже работать на этой основе. Если на судне начинались перебои искусственной гравитации, то обычно из-за софта, а не из-за камеры с экзотической материей.

Но таких показаний, как на наладоннике Нико, Асала еще не видела.

Нико включили частичную схему «Велы», и они вдвоем покрались по техническим коридорам и неуклюже обустроенным жилым помещениям. Куда ни глянь, всюду встречались пустые канистры из-под воды, грязные тряпки, сломанная самодельная игрушка — все то, что оставили многочисленные пассажиры «Велы». Асала и Нико два раза ошиблись поворотом, но в конце концов оказались в зале управления.

Асала пробралась через тесное помещение к интерфейсу и нашла логи.

— Если мы найдем, что именно саботировали Узочи и ее приспешники, может, получим какие-то подсказки…

Конец предложения начисто вылетел из головы. Логи были пустыми.

— Черт, — сказала она. — Могут быть бэкапы?

— Я ищу, но ничего очевидного не вижу. Если б было время посидеть и прошерстить систему…

Но Сорайе уже наверняка известно о том, что они здесь.

— Сперва зайдем в инженерный отсек и отсек антиграва, — объявила Асала. — Посмотрим, может, там что найдется. Если нет, еще вернемся сюда.

— Ладно. Кажется, инженерный отсек — вот здесь, а сразу под ним должна быть экзотическая… ого.

— Что?

— Данные с антиграва вдруг дико скакнули. Только что мы должны были почувствовать на себе семь джи, потом почти полную невесомость, а теперь — теперь опять мотает между четырьмя и десятью.

«Какого хрена?»