Вот и сейчас несчастный инженер, растеряв весь запал, валялся на мокрых камнях мостовой, тихо подвывая и держась одной рукой за промежность, а другой – за пострадавшую щеку. По лицу у него текли слезы, но Аксель этого не видел. Он гордо вскинул голову и, развернувшись, отправился туда, куда шел. Пока разворачивалась эта сцена, юноша краем глаза видел соглядатая, который сначала заинтересованно прислушивался к воплям ухажера, потом одобрительно смотрел на реакцию Акселя, а после потерял к нему интерес и снова уставился на двери трактира. Наблюдателя эта сцена убедила.

Когда довольный юноша, уже вернувшись к гро Гуттормсену, рассказывал эту историю, реакция слушателей была разной. Охотник искренне одобрял смекалку и актерские таланты рассказчика, а Кара, наоборот, по мере прослушивания все сильнее мрачнела:

– Не нравится мне все это, – подытожила она. – Когда вначале везет, под конец всегда одни неприятности сыплются.

– Ну, не стоит быть столь суеверной, барышня, – укорил гро Гуттормсен. – Пока все идет нормально, будем надеяться, что и дальше так будет.

Время показало, что права была Кара.

На следующий день после того, как Аксель вернулся со встречи, вид у гро Гуттормсена, чье настроение до сих пор было неизменно оптимистичным, был уже не столь жизнеутверждающим. По мере того, как время приближалось к закату, он становился все более мрачен, и объяснялось это тем фактом, что никто из охотников, которых он пригласил, до сих пор не прибыл. Если сначала Нильс беспечно отмахивался от вопросов Кары, то ближе к вечеру уже и сам недоумевал. К этому времени уже точно должны были появиться по крайней мере двое из четырех приглашенных на помощь.

– Ничего-ничего, – успокаивал гостей охотник. – Уж завтра-то они точно появятся. – Но в голосе его уже не было уверенности, а взгляд выдавал тревогу.

Ранним утром следующего дня в дверь постучался посыльный и передал письмо. Гро Гуттормсен, неловко орудуя одной рукой, вскрыл послание и быстро пробежал его глазами.

– Вот холера! – выругался охотник. – Все гораздо хуже, чем мы думали. – И позволил Каре забрать у него письмо.

Кара прочитала и недоуменно уставилась на охотника.

– Что там? – спросил Аксель.

– «Здравствуй, старина, рад, что ты меня не забываешь, – Кара принялась зачитывать вслух. – К сожалению, не могу пока ответить на твое приглашение – я подхватил сильнейший насморк, лекари запрещают мне выходить из дома. Похоже, заразился от И. Думаю, это поветрие не миновало всех наших коллег – по крайней мере, тех, кто в последнее время любил прогуливаться по туманному саду, так что лучше бы тебе подождать пару дней, пока мы не придем в норму. Обещаю, даже если доктора будут против, я найду способ избежать их опеки и примчусь при первой же возможности. Остаюсь твоим верным другом и соратником, Карл Линд». И что это значит?

– Несложно сообразить, барышня, – грустно покачал головой Гуттормсен. – Карл, похоже, под домашним арестом, и обвиняют его в тех же грехах, что и Иду. И так со всеми охотниками, которые в последнее время посещали Пепелище. Если я не ошибаюсь, под туманным садом он подразумевал именно его. Похоже, лейтенант Иелле, этот мерзавец, решил не размениваться по мелочам и оговорил разом всех охотников. Меня эта участь миновала только потому, что последние несколько месяцев я не посещал Пепелище. И все это возвращает нас к вопросу, на что именно он рассчитывает? Столь чудовищный обман не может не раскрыться в ближайшее время!

– Несложно сообразить, – передразнила Кара, – что лейтенант просто любыми способами отводит от себя подозрения, чтобы успеть завершить дела перед тем, как сбежать. Ему нужно обезопасить себя не только от полиции, но и от охотников, выиграть немного времени, а что будет потом, его вообще не интересует. Вот знала, что мне это боком выйдет! Мертвые боги, да зачем мне все это! Вот знала, что нужно было ложиться на дно, как только Иду арестовали.

– О чем вы говорите, барышня? – удивился охотник. – Теперь-то вам точно ничего не угрожает!

– То есть вы все так и оставите? – девушка состроила недоумевающую рожицу. – Спустите этому Иелле все с рук?

– Ну конечно же нет! – возмутился гро Гуттормсен. – На встречу с вашими горячими поклонниками мы не успеваем, но когда здесь появятся мои коллеги, мы придумаем еще что-нибудь, уж будьте уверены.

– Когда здесь появятся ваши коллеги, будет уже поздно, и вы прекрасно это понимаете. Если мы не хотим оставить все, как есть, нужно действовать втроем. Это, конечно, если вы не испугались.

– Вы удивительно непоследовательны, гратта Кара. Никогда не понимал женщин. Только что вы сокрушались, что не сбежали, когда была возможность, а теперь пытаетесь подначить меня, как какого-то мальчишку. Да, я испугался. Мне с самого начала не нравилась идея использовать вас, как приманку. Всегда считал представительниц слабого пола более ценными для общества, чем мы, мужчины, и та профессия, которую вы для себя выбрали, ничего не меняет.

– Интересно, своей ученице вы то же самое говорили? Про ценность слабого пола? – начала заводиться Кара.

– У Иды не было другого выхода! – почти кричал охотник. – Одержимый на ее глазах несколько часов мучил ее мать, а потом и ее саму! Если бы она не стала охотницей, не переборола свой страх, она сошла бы с ума!

– Вот как? И теперь вы так спокойно говорите, что мы ничего не можем сделать? Готовы присоединиться к тем, кто откупается Идой от неприятностей? Да вы настоящий джентльмен! А вы не подумали, что на ней все равно останется тень подозрения, даже если ее каким-то чудом выпустят? На всех охотниках! Такие вещи не забываются. Истинный виновник сбежал, зато рядом есть те, кого так легко подозревать во всех грехах? Да холера с ними, с подозрениями, с охотниками и с вашими принципами, это не мое дело. Вы не подумали, что будет с теми моими товарищами, которые остались в Пепелище, старый вы булыжник?!

Аксель переводил взгляд с Кары на охотника и обратно, не успевая за разгорающейся ссорой, и, в конце концов, не выдержал:

– Прекратите кричать друг на друга! Давайте лучше подумаем, как и что будем делать.

– Нечего тут думать, – мрачно, но уже спокойным голосом ответил гро Гуттормсен. – Мы даже не знаем, что это за здание, куда нас так вежливо пригласили. Мы не тренировались работать в команде, да и вообще, реальным боевым опытом обладаю только я. Но и я сейчас плохой боец, – он указал подбородком на по-прежнему притянутую к корпусу раненую руку. Рассчитывать мы можем только на эффект неожиданности и на то, что бандиты подготовлены немногим лучше вас, друзья мои. Игольники проверили? Аксель, ты проверил свой метатель?

Игольники еще накануне принес Юнас – причем целых четыре штуки, в расчете на так и не появившихся охотников. Эти машинки использовались полицией, чтобы задерживать преступников. Снаряды, как видно из названия, были легкими, летели недалеко и сильно отклонялись в полете, их останавливала даже не слишком плотная кожаная одежда, зато за десять секунд из короткого ствола под действием пара вылетало две дюжины смазанных снотворным составом игл. Состав действовал не мгновенно, но чем большее количество игл оцарапывало кожу, тем быстрее засыпал разумный. Правда, состав этот несколько хуже действовал на пьяных и безумцев, но, тем не менее, для полицейских игольник был наилучшим оружием. Для двух разыскиваемых преступников и одного охотника, которые решили пленить целую банду работорговцев, – тоже.