говорят портные, «пришить к пуговице костюм» — уложить незаметно мину под рельс. Но сделать это оказалось невозможным: вблизи переезда немцы установили высокую мачту с мощной электрической лампой, заливающей ослепительным белым светом пространство диаметром в добрых 100 метров. Вылезать из канавы под такой фонарь было просто самоубийством. Раньше, чем друзья успели бы что-либо сделать, их наверняка заметила бы охрана.

Досадуя на собственную оплошность, подпольщики были вынуждены отложить минирование.

— Ну, завтра я до тебя доберусь, чертова лампа, — пригрозил фонарю Леонид Клименко.

Неподалеку от фонаря стояла будка сторожа. Дмитрий Красноголовец его немного знал и решил зайти на огонек, поговорить о том, о сем, может, удастся разузнать что-нибудь интересное.

Сторож оказался из словоохотливых. Без особенного труда Красноголовец выяснил все, что ему было нужно. В частности, старик рассказал подпольщику, что за день в сторону фронта проследовало 15 эшелонов с танками.

— И скажи на милость, — удивлялся сторож, — что это за танки такие? Как есть желтые…

«Как есть желтые» танки заинтересовали не только Красноголовца, но и командование отряда. На железной дороге немедленно установили круглосуточное наблюдение, результаты которого оказались очень интересными.

Выяснилось, что немцы срочно перебрасывали на Восточный фронт под Курск несколько танковых дивизий из Африки, из армии Роммеля. Фашистское командование так спешило, что танки даже не перекрасили из «африканского», песочного, цвета в обычный грязно-зеленый.

Подтверждалось переданное Николаем Кузнецовым сообщение — верховное немецкое командование готовит в скором времени крупную наступательную операцию под Курском.

Эти данные мы немедленно довели до сведения Москвы. Со своей стороны, разумеется, постарались еще более активизировать сбор сведений.

Что же касается злополучного фонаря, то Клименко сдержал свою угрозу и на следующий же день разбил его из обыкновенной рогатки, чтобы не мешал.

…Несколько лет назад, читая воспоминания о второй мировой войне бывших гитлеровских генералов Типпельскирха и Цейтлера, я с удовольствием нашел в них признание, что гитлеровцы еще в 1943 году поняли, что секрет тщательно подготовляемой операции «Цитадель» был заблаговременно раскрыт командованием Красной Армии.

Битва на рельсах

Уже весной 1943 года здолбуновская подпольная группа выросла в крупную, разветвленную организацию, хорошо законспирированную, имеющую своих людей везде и всюду. Среди железнодорожников — рабочих депо, машинистов, стрелочников, станционных служащих — были подобраны решительные, отважные патриоты, готовые по первому сигналу вступить в битву на рельсах.

И сигнал был дан.

Первым объектом подполья стало паровозное депо. Его фактическим «хозяином» была группа железнодорожников — партизан. Она так наладила «ремонт» паровозов, что их простой измерялся колоссальной цифрой в несколько десятков тысяч паровозо-часов; фактически из всего подвижного состава немцы могли использовать не более половины. Вторая половина вечно ремонтировалась.

Затем последовали взрывы. Взлетали в воздух стрелки, подъемные краны, семафоры и прочие железнодорожные сооружения.

Из отряда в Здолбуново мы переправили большое количество маленьких, но мощных магнитных мин новейшей конструкции. Вражеские эшелоны стали лететь под откос через несколько часов после того, как они миновали границы станции.

…Вдоль состава, груженного боеприпасами, не спеша идет человек в старой, лоснящейся спецовке. Он держит молоточек на длинной ручке. Через каждые несколько шагов человек нагибается, и тогда раздается звонкое тук-тук. Звук чистый — значит, скат в порядке. Осмотрщик идет дальше.

С тормозных площадок вагонов за ним рассеянно следят часовые. Грязно-серые мундиры, грубые сапоги с нерусскими широкими голенищами, глубокие горшки касок. На шее болтаются автоматы. Вся станция забита охранниками: в черных гестаповских мундирах и серо-зеленых общеармейских, вовсе без мундиров — в штатском. Кажется, от их колючих взглядов не укроется ничего. И все-таки укрывается. Они, например, проглядели, что у осмотрщика вагонов под спецовкой тяжелая плитка магнитной мины.

Улучив благоприятный момент, рабочий молниеносным движением пришлепывает ее под буксу. Мина «приклеивается» намертво. Этот эшелон на фронт не попадет. Часовые на тормозных площадках с непременными губными гармошками в карманах — уже мертвецы. Осмотрщик идет дальше. Тяжелая плитка больше не оттягивает спецовку, и на душе легко…

Особенно «не везло» эшелонам с нефтепродуктами, которые вывозили из Румынии в 25-тонных цистернах. Большого взрыва не требовалось: наш осмотрщик или сцепщик цеплял всего одну мину, достаточно было только взорваться одной цистерне, как летел в воздух весь состав с горючим. А нефть была в гитлеровской Германии одним из самых дефицитных продуктов.

Тогда немцы пошли на хитрость — стали через каждые две-три цистерны с горючим цеплять пустые цистерны или со смазочными материалами. Теперь мина уничтожала лишь две-три цистерны — достигнув порожняка, огонь уже не распространялся дальше.

Разгадав эту уловку врага, подпольщики стали попросту расходовать больше мин.

Магнитные мины, применяемые для диверсий, были замедленного действия и срабатывали через несколько часов после установки. Чаще всего это происходило, когда минированный эшелон был где-то между Шепетовкой и Казатином. Поэтому немцы решили, что там действует крупный партизанский отряд, и направили в район Шепетовки карательный отряд. Естественно, что поиски там нашего отряда завершились неудачей.

Зато военный комендант станции Здолбуново был доволен — на его территории взрывов не происходило. Правда, однажды оказался нарушенным и его покой, когда Александр Попков заминировал эшелон с солдатами на первом пути. По всем признакам эшелон должен был без промедления следовать на фронт, но по неизвестной причине его оставили в Здолбунове до следующего утра. Взрыв произошел глубокой ночью. И хотя одна мина сама по себе не причинила большого вреда, поскольку поезд не двигался, а стоял на месте, паника на станции поднялась неимоверная. Повсюду метались полуодетые, обезумевшие от ужаса гитлеровские солдаты. Слышались исступленные крики: «Партизаны! Партизаны!»

Потом началась пальба. Действительно, справедлива поговорка, что у страха глаза велики. Перестрелка «с партизанами» длилась полчаса. Когда она, наконец, прекратилась, «доблестная» германская армия не досчиталась в своих рядах нескольких десятков солдат и офицеров.

Случалось, что мин не хватало. В таких случаях наши люди находили другой выход. Перед отправкой поезда осмотрщик вагонов подсыпал в буксу песок или вместо масла заливал каустическую соду. Такие вагоны загорались в пути.

И все же, несмотря на то, что многие поезда, проходившие через станцию Здолбуново, взрывались, терпели в пути аварии и не доходили до фронта, воинские эшелоны с живой силой и техникой продолжали следовать часто. Надо было принимать другие меры к задержанию поездов, более действенные.

Остроумный и эффектный способ устраивать серьезные диверсии придумал главный кондуктор Яков Тыщук, пожалуй, самый пожилой из подпольщиков. Тыщук был старым красногвардейцем, активным участником гражданской войны, еще в те годы сражавшийся на бронепоезде под Львовом и Ровно. Даже в условиях оккупации он бережно хранил почетную грамоту с благодарностью за боевые заслуги.

Метод старого железнодорожника был прост. В один прекрасный вечер,