– Спасибо тебе, – сказал Игорь Сашке, выходя из машины, – большое спасибо, без тебя бы я не справился. Я не умею так, как ты…

– Да ладно тебе, старик, сочтемся, – отмахнулся Комаровский.

Да уж, сочтемся, подумал Игорь. Только как? Сколько он теперь должен? И где, интересно, брать деньги? Если Сашка такой весь из себя благородный, так пусть бы не в долг, а так. Нет же – сказал, что в долг, сочтемся. Вот и все благородство.

Дома работал телевизор. Отец смотрел футбольный матч.

– Это я, – сообщил о своем приходе Игорь.

– Тапочки привез? – спросил отец. Про мать ни слова, сразу про тапочки.

Игорь, не ответив, прошел на кухню, налил себе чай. Зашел в комнату к отцу, постоял и пошел к себе.

Утром его разбудил крик отца.

– Где мои яйца? Лена же знает, что я привык с утра есть яйца!

– В холодильнике, – ответил Игорь.

Отец что-то еще бурчал. Игорь встал, быстро сходил в душ и съел яйца вкрутую, которые отец так и не потрудился достать из холодильника.

– Ты куда? – спросил его отец.

– Работа, – ответил Игорь, хотя никакой работы у него не было. – Там в холодильнике – борщ. Перекипяти. Если тебе нужна сметана – сходи и купи.

Игорь заехал в журнал, где работал Сашка и где от Игоря по протекции Комаровского ждали статьи. Выпил кофе в буфете, съел пирожок с яблоками. Сашку видел – тот свеженький и бодренький носился по редакции. Махнул рукой – мол, увидимся. Игорь поваландался еще недолго по редакционным коридорам и уехал.

Не без Сашкиных регулярных денежных стимуляций мать быстро пошла на поправку. Оставались еще гематомы – на ноге, руке, сотрясение мозга, перелом двух ребер, но в целом все было даже лучше, чем ожидалось. Можно было забирать.

Всю неделю Игорь ночевал, где придется: у друзей после вечеринок, пару раз у Сашки. Домой идти не хотелось, но пришлось – сказать отцу, что завтра вернется мама.

Дома он застал дикий срач. Отец ни разу не помыл за собой посуду. Мать не любила, когда едят в комнатах: требовала есть на кухне, чтобы не заводить тараканов, которых и так хватало – от соседей приползали. Так говорила мать: это не наши, соседские. Диван в спальне стоял разобранный, постельное белье скомкано. На столе лежали ломти засохшего хлеба, куски колбасы. Унитаз был грязный.

– Завтра маму надо забирать, – сказал Игорь.

– Завтра? – удивился отец, шурша газетами. – А послезавтра нельзя? Завтра матч по телевизору интересный…

– Пап, надо здесь убрать все.

– Я не могу. Ты же знаешь, у меня давление.

Игорь вышел на лестничную клетку. Дома он задыхался. Из туалета несло нечистотами. Из спальни – грязным бельем. От отца тошнило еще больше – он сидел в чистой рубашке, остальные горой валялись в ванной. Борщ давно прокис.

Игорь решил, что ничего не будет делать: пусть мать своими глазами увидит квартиру и поймет – отцу до нее нет никакого дела. Но ведь не поймет, будет жалеть, причитать, кинется мыть, стирать, надраивать, встанет к плите. А ей нельзя. Нужен постельный режим.

Игорь приезжал в больницу еще раз. Поменялась смена, видимо, не простимулированная Сашкой. Или про Игоря они не знали. Он зашел через главный вход, дошел до палаты. Мать попросила купить ей еды – кефира, творога, яблок. Игорь не догадался привезти. Мать не удивилась, но была обижена. Он вышел через главный вход, дошел до магазина, купил все, что просила мать. Покурил во дворе, а когда толкнул дверь – оказалось заперто. Он постучал. Дежурная, которая прекрасно видела, как он заходил, потом выходил, указала на объявление, висевшее на двери: тихий час, посещения запрещены.

– Но я же только вышел! За продуктами! – закричал Игорь, но дежурная так и не открыла.

Игорь удивлялся: почему перед Сашкой открываются все двери, а перед его носом захлопываются? Он протопал через всю территорию в приемный покой. Там сидели сразу три нянечки, которые тягали тяжелобольных, перекладывали на тележки. Лифт опять сломался. Михалыч с Молодым спускали по лестнице вниз женщину. Игорь кинулся на всякий случай – подумал, что мать несут. Но нет, другая пострадавшая.

– Я умерла? – спросила женщина, когда ее опустили на пол, прямо под окном, под солнечные лучи – тащили на пододеяльнике и одеялах.

– Уважаемая, ты чего? Я тебя на пляж принес! Если умерла, то темно должно быть! – рассмеялся Михалыч. – А тут, смотри, какая красота! Лежи, загорай пока.

– Мне к матери надо. Я только вышел, надо ей продукты оставить. Она просила, – подошел к Михалычу Игорь.

– Иди к медсестрам, – ответил равнодушно тот.

Игорь потопал к медсестрам, но они были заняты – привезли тяжелого мужчину по «Скорой». Строитель. Оступился и свалился с лесов. Пролежал на стройке до утра, пока его не обнаружила бригада.

– Послушайте, пропустите, я из города приехал, только вышел продукты купить, мама в тяжелом состоянии после аварии, – обратился Игорь к пробегавшей мимо медсестре.

– Вся информация на стенде. К тяжелобольным – после семнадцати в будни, – на ходу скороговоркой пробубнила та.

– Да вы что? Разве так можно? Я в газете, между прочим, работаю. Да я про вас такое напишу! – взвился Игорь.

– Пиши, пиши, испугал, аж тут все обосрались… Здесь вообще посторонним находиться нельзя. Так что давай, на улице подожди, – пригрозила ему нянька.

Игорь вышел на улицу. Хотел хлопнуть дверью, но не получилось – дверь была тяжелая, приходилось толкать. Закрывалась медленно и тяжело.

До пяти часов он слонялся по двору. Выкурил всю пачку, сходил – купил новую. Выпил купленный для матери кефир и съел купленный для нее же рогалик. В пять часов открылась дверь главного входа. Нянечка сделала вид, что его не узнала. Он промчался в палату. Мать была недовольна.

– Я думала, ты уехал.

– Меня не пускали.

– Как это не пускали?

– Вот так. На улице сидел.

– А кефир купил?

– Купил. И выпил. Тут же тебя хорошо кормят. И кефир на ночь дают наверняка…

– Дают.

– Вот у тебя и бутерброд остался.

– С утра лежит. Не хочу. Как там отец?

– Нормально. Газеты читает.

– Ты рубашки сдал в химчистку?

– Нет, работал.

Мать опять поджала губы. От нее дурно пахло – немытым телом, больницей, тушеной капустой, вареной рыбой и еще какой-то гадостью. Игорь поморщился.

Он посидел еще немного и встал.

– Я поеду, на электричку надо успеть.

– Ты сметаны отцу купил?

– Да плевать я хотел на эту сметану! Что ты заладила – сметана, сметана! Жрать захочет – и без сметаны поест. Или в магазин сходит. Ты бы хоть раз про меня спросила – как у МЕНЯ дела. Да отец, кроме своих газет, не видит ничего!