– Сырники не нужны. Она их терпеть не может. Для меня и отца жарила, а сама никогда не ела.

– Не важно. Она попросила – значит, надо привезти.

– В больнице кормят. Наверняка и сырники дают.

– А шаль? Где она? И носки? На даче есть?

– Не знаю, – тяжело ответил Игорь. Он уже пожалел, что вызвал Комаровского. Ну что пристал с этими сырниками и шалью? Мать лежит под двумя одеялами. Зачем ей шаль? И носки? У нее шок после аварии – вот и желания странные. Бред, можно сказать. Мать никогда в шерстяных носках не ходила. И зачем покупать рассаду и таблетки? Можно просто сказать, что все пропало, была ведь авария… Зачем обманывать, что все нашли?

Игорь злился и на мать – она чудом жива осталась, лежит в больнице, а думает не о себе, даже не об Игоре, а о муже. Таблетки ему, видите ли, купила… Да у отца давление как у космонавта! Неужели ее волнует только его здоровье? А свое? А то, что пережил Игорь? Отец даже от «Международной панорамы» не отвлекся ради жены, а она переживает, что его без таблеток оставила.

Игорь решил, что, как только мать поправится, скажет ей все, как есть: что отец трубку бросил, что плевать на нее хотел и даже не приехал. И это он, Игорь, бросил все дела и кинулся к ней. Это он ее тягал так, что спина вступила. Он выносил утку, а она этого даже не помнит…

– У тебя есть ключи от дачи? – Комаровский никак не мог успокоиться и продолжал развивать бурную деятельность. – Поехали. Там разберемся. Все равно нужны тапочки, халат, чашка, ложка… Лучше, чтобы было все свое.

– А ты откуда знаешь? – Такие мелочи, как ложка и халат, даже не пришли Игорю в голову.

– У меня бабуля три месяца до смерти в больнице лежала. Ты разве не знал? Я тебе говорил. Я с ней был. Завтра утром мы здесь должны быть. Новый день, новая смена. Да и Елене Ивановне нужно, чтобы рядом кто-то находился… из своих. Она будет рада.

Игорь почувствовал, что Сашка хотел сказать «из родных», но сказал «из своих».

– Слушай, а если она попросила то, что не любит и никогда не носила… Это что значит? – спросил Игорь.

– Ты имеешь в виду сырники и шаль?

– Да, – выдавил Игорь. – Она умрет?

– Не обязательно, – спокойно ответил Игорь. – Может, она сырники в детстве любила, а шаль… ну, просто… захотелось. Моя бабуля мясо просила, шашлык, да чтобы непременно на шампуре, и вино красное – видимо, что-то из молодости вспоминала. А ты даже думать не смей про смерть, понял?

– Ты говоришь, как старшая нянечка…

– Старшая нянечка – это главный человек на ближайшую неделю. Так что будь с ней повежливее. А то стоял, нос воротил… Я же видел, и нянечка видела. Это она только делает вид, что ничего не замечает, а так, поверь, муха без ее ведома не пролетит, она людей со ста метров чует. Работа такая. Ты ей не понравился.

– Зато ты понравился – дальше некуда! – огрызнулся Игорь. – Я маму не узнал, понимаешь? Сказал, что не она. И нянька эта решила меня воспитывать – заставила утку выносить, перекладывать. А отец смотрел телевизор, трубку положил.

– Он просто не знает, как на это реагировать. У него такое состояние.

– А у меня какое состояние? Я знаю, как реагировать? – не выдержав, заорал Игорь. – Почему мама сказала, чтобы ты мне ничего не говорил? Она даже не помнила, что я был рядом, не видела меня.

– Успокойся. Так бывает. С чужими в таких ситуациях бывает проще, чем с родными. Она хотела тебя оградить.

– Да пошел ты со своими советами!

Они медленно плелись по дороге – автобусы давно не ходили, а такси не появлялось. Игорь купил бутылку водки и прикладывался часто. Сашка тоже пил, но немного.

На даче было холодно – дом промерз. Раскочегарили печку. Достали одеяла. Уснули, но часа в два проснулись – стало душно до одури. Проветрили, снова легли. Но так и не уснули – Игорь слышал, как Сашка ворочается и тоже не спит. Игорь хотел сказать другу спасибо, но так и не смог, не нашел в себе сил. Сказать спасибо – значит признать превосходство Сашки, принять, что он все сделал лучше. Как всегда. Опять Комаровский его обскакал на полном ходу…

Утром встали рано. Игорь деловито лазил по шкафу и складывал какие-то вещи.

– Ты тут соседок знаешь? – спросил он.

– Нет, мать с ними общалась, – ответил Игорь.

– Жаль. Могли бы зайти, сырников попросить испечь по-быстрому – ни муки, ни яиц нет.

– Да не будет она сырники. Что ты заладил про эти сырники? – заорал Игорь, хотя и не хотел кричать, собирался сдерживаться – Комаровский ему еще нужен. – Она вообще ничего не понимала. Мало ли что попросить могла. Сегодня и не вспомнит.

– Если просила, то нужно привезти. Ищи давай ее шаль. Еще в аптеку надо будет заехать. Клеенку, чтобы подстилать, нормальную купить. Бинты, зеленку. Ей рану на ноге зашивали, надо обрабатывать, пока швы не сняли.

– Что, в больнице зеленки нет? – все еще злился Игорь.

– Надо купить, – решительно сказал Сашка.

– Слушай, у меня с деньгами сейчас не очень. Зачем нянькам-то платить? Разве они не должны и так подходить?

– Я взял деньги. Потом вернешь. Считай, что в долг, – ответил Комаровский.

Игорь промерз, пока шли к больнице, нестерпимо хотелось водки, настроение было отвратительным, а тут еще Сашка – бодрый, подтянутый, будто и не спал на драном диване под еще более драным пледом. Опять он сверкал, как начищенный самовар. В долг, сказал, даст… А как отдавать этот долг?

Все утро они мотались по окрестностям и искали сырники. Купили яблок, кефира, творожную пасту, колбасы. Точнее, все купил Сашка. Заодно прикупил мыло, туалетную бумагу. Игорь опять плелся следом, мучаясь похмельем и осознавая собственное бессилие и никчемность. Он устал, дико устал. Но Сашка потащил его в кафе, где распушил павлиний хвост и уговорил повариху нажарить сырничков. Повариха оказалась душевной женщиной, слышала про аварию рейсового, сама на нем часто ездила, а тут – отвело, уберегло.

– Ты для мамы так? – уточнила повариха.

– Нет, но она меня в детстве кормила часто. Сын – вон сидит, – Сашка показал на Игоря, который присел за стол, потому как стоять было тяжко, – плохо ему совсем. Такой шок пережить. Мама все-таки… Мы же со школы друзья, с первого класса. После школы я к ним домой забегал, голодные же были все время, и тетя Лена меня пельменями кормила. У нее всегда пельмешки в морозилке были. Домашние, самодельные. Так и кормила все годы. Она мне как вторая мама.

И повариха, смахивая слезу, налепила сырников, пожарила, сложила, завернула и денег не взяла.

– Не возьму, даже не предлагай! – отмахнулась она.

– Тогда конфеты. – Сашка выложил из сумки коробку конфет. В магазине он купил пряники, карамельки, пастилу и халву.

Игорь хотел спросить, зачем так много? Зачем тратить деньги на ерунду? Но не стал.