Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фрося отвернула голову. В этот же момент мои мысли заполнила собой Элаиза и армия горцев, ждущая моего возвращения. Лишние проблемы сейчас совсем ни к чему. Но что? Разве я много потеряю, если выслушаю девочку?
— Слушай, — начал я. — Недавно мне пришлось расстаться неизвестно на какой срок с матерью и сестрой. Как говорит одна моя знакомая — дерьмо случается. Может ты и не привыкла выносить сор из избы, но позволь помочь тебе. Также, как ты помогла мне сегодня.
Не знаю, мои слова подействовали или собственные мысли Ефросинии, но она наконец взяла граненный стакан, наполненный чаем, и пригубила.
— Дело в моем брате, — сказала она.
— Что с ним?
— Ничего. Мозгов не слишком много. От этого все проблемы.
— Ясно. Что натворил?
— Проиграл в карты крупную сумму денег аристократам из одного сильного рода. Но поставил столько, сколько у него не было. Теперь его просят долг вернуть. Там все серьезно. Он расписку писал.
— Расписку… — хмыкнул я, подумав о том, что неужели такой документ может реально иметь юридический вес? Скорее, это доказательство наличия долга, благодаря которому на жертву можно давить. — Угрожают?
— Ага. Говорят, что родственники расплачиваться будут, если он деньги не отдаст. А из родственников у него только я. Знаешь, чем занимается род Лесовихиных?
— Осведоми.
— Официально, у них огромный сталелитейный завод в городе.
— А не официально?
— Сеть борделей.
— Значит они пугают его тем, что…
— Тем, что отправят меня на панель, ага. Можешь не подбирать выражений.
— А сколько тебе лет?
— Четырнадцать.
Хм. Четырнадцать. Вполне может быть.
— Ладно, — я поиграл чаинками на дне своего стакана. — И сколько он должен?
— Пятьдесят тысяч.
— Пятьдесят? — удивился я немаленькому проигрышу.
— Так ты можешь помочь или нет? — перебила Фрося. — Или я пошла?
— Подожди, — остановил я аристократку, которая уже собиралась уйти. — Сколько ты уже собрала?
Старшеклассница сняла с плеч рюкзак. Достала из него учебник по истории. Открыла. Внутри лежало несколько купюр.
— Три триста шестьдесят, — закончила подсчет она.
— Хорошо. Пусть твой брат сам зайдет ко мне вечером. Я дам ему деньги. Под расписку.
— Серьезно? — вскочила Фрося и, мне показалось, что едва сдержалась, чтобы не набросится мне на шею.
— Серьезно, — кивнул я. — Ты же мне помогла.
Я дал Фросе адрес и номер своего пейджера, на который попросил написать мне перед тем, как ее брат поедет в сторону моего дома. После этого мы разошлись.
Некоторое время я еще размышлял правильно ли поступаю, давая деньги. Но в конце концов решил, что это инвестиции. Устрою ее братца на работу курьером или пристрою куда-нибудь еще и буду вычитать из зарплаты. Черт… Я же превращаюсь в настоящего дядьку, способного решать такие вопросы, которые кажутся безвыходными для такой девочки, как Фрося. А для меня это только пальцами щёлкнуть.
Под эти мысли я дошел почти до дома. Остановился во дворе, когда услышал голоса детей, строящих крепость на том месте, где еще недавно вся земля была выезжена радиацией от наших с парнями шалостей.
— Костян! — я узнал голос Жендоса и увернулся от летящего в меня снежка.
— Атакуйте его! — заорал Толстый и вся шайка, которая обычно зависала в игровом, принялась обстреливать меня снежными снарядами.
— Стойте! Стойте! — остановил я друзей, все еще уклоняясь от снежных комочков и поднимая вверх перебинтованные руки.
Обстрел прекратился. Из-за снежной крепости ко мне вышли парни.
— Че случилось? — спросил Жендос.
— Черную смерть в руках взорвал, — пожал плечами я.
— О-г-о-о-о! — восхитился мой друг и тут же усомнился в том, что я говорю правду. — Да ты гонишь!
— Он не врет, — Толстый вышел из-за стены и оторвал от варежки кусок налипшего на шерсть снега. Сунул в рот.
— И че? — Жендос вытер рукавом нос. — Даже ни одного пальца не оторвало?
Я отрицательно помотал головой.
— Фигня! Значит и не стоит на нее такие бабки тратить, — махнул он рукой.
Я еще раз окинул взглядом всех пацанов и не обнаружил одного.
— А где Серый?
— Да пошел он! — насупился Жендос. — Выходи, как руки заживут, короче.
Затем он позвал парней дальше играть в крепости. Я же остановил паренька, вдвое шире меня.
— Что это с ним?
— Ты тоже не знаешь? — удивился Толстый. — Оказывается предки Серого продавали хату с тех пор, как его братан пропал. Завтра переезжают в другой город.
— И он нам ничего не сказал?
— Ага. Поэтому Жендос и обиделся на него.
Я замолчал от этой новости. Толстый понял, что разговор я продолжать не буду и присоединился к игре.
Я не стал терять время и вместо того, чтобы отправиться домой, пошел к своему другу.
Меня ошарашила эта новость. Да, я мозгами давно не ребенок и понимаю, что иногда пути людей расходятся. Но когда я вернулся в прошлое мне так хотелось, чтобы все было по-старому. И теперь, когда я отправил своих родителей в Питер и один из моих лучших друзей переезжает… Это не выглядит так, что я управляю ситуацией. Как будто то, что должно было произойти происходит. Хочу я того или нет.
Я подошел к квартире Серого. Уже хотел постучаться, когда поднятый сквозняк сам раскрыл дверь передо мной.
На полу в прихожей разбросан мусор. Везде коробки и чемоданы. На одном из них сидит кот Серого. Он мяукнул, едва увидев меня, и спрыгнул с чемодана.
— А. Костя. Это ты, — мама Серого увидела меня, проходя мимо. — Заходи. Сережа в своей комнате. Вещи собирает.
Я слегка замялся, и тогда женщина добавила:
— Не снимай ботинки. Видишь, какая грязь. Новые владельцы уже приберутся.
Обступая разбросанные на полу вещи, я дошел до комнаты друга. Решил не стучаться и сразу открыл дверь. Серый сидел на полу, спиной ко мне. Он собирал солдатиков в коробку и шмыгал носом.
Я молча зашел внутрь. Подхватил с его письменного стола трансформера, подошел ближе и сел на корточки, протягивая робота.
— Дерьмово… — сказал я.
Серый как будто был рад меня видеть и одновременно не подал вида. Взял трансформера и сунул его в коробку. Видимо считает себя виноватым и думает, что я обижусь также, как Жендос.
— Почему ты не сказал?
— Сам не знал, — снова шмыгнул носом он и тут же вытер слезы, чтобы не плакать при мне.
— Куда переезжаете?
— В Петербург.
— Даже не остаетесь в городе?
— Отец сказал, что там ему предложили работу. А мама здесь больше жить не может. Говорит, что во всех уличных надписях видит, как будто Дима пытается
