Тут из-под сцены тонкими струйками начал просачиваться жёлтый дым, сначала едва заметный, потом все сильнее и сильнее, он накрывал торговцев, и вскоре туман распространился по всей площади, стало не видно не зги. Потрясающая возможность улизнуть, я пыталась оторвать верёвку, но все было тщетно, только сильнее затягивалась хитро закрученная на шее петля. «Что, чёрт возьми, такое получилось, куда делся светильник?» Все вокруг заполнил гнилостный запах, проникал в ноздри, разливался по лёгким. Я закашлялась, и боялась даже согнуться, слишком сильно затянулась удавка. Я с трудом взмахнула руками, через секунду дыма не стало. Толпа безмолвствовала, а потом началось невообразимое. Память запечатлела только картинки, как лубяные портреты, тех, кто выкрикивал цену:

– 200! – это Пан.

– 210! – молодой обалдуй в дорогом модном камзоле чёрного бархата, явно сынок высокопоставленного папаши.

– 250! – старый хрыч, его поддерживают два молодца-халуя, чтобы тот мог как-то стоять на ногах.

– 260! – Пан, у гнома испуганное лицо, он боится проиграть.

– 350! – снова молодой в камзоле.

У меня перед глазами все поплыло, Пантелей не сможет перебить ставку. Одинокая слеза потекла по моему бледному лицу, я уже не слышала криков и нечего не видела, кроме шевелящихся губ гнома: «Мы отобьём тебя у покупателя!»

– 2500! – я встрепенулась. Ни черта себе! Я что, стою больше, чем жутко породистый эльфийский жеребец? Площадь снова затихла, все устремили взгляды на выкрикнувшего баснословную сумму. Он был среднего роста, широкие плечи под пыльной рубахой, чёрные, как смоль всклокоченные немытые волосы, недельная щетина, делающая его похожим на разбойника с большой дороги, крупный рот и глаза карие миндалевидные. Внезапно я поняла – он даниец! Мы смотрели друг на друга в упор, будто изучали друг друга, будто пытались понять, что нас ждёт, оба прекрасно осознавая, что я попытаюсь убежать сразу, как он меня развяжет.

– Продано! – раздался где-то далеко голос ведущего.

Мне снова завязали руки, даниец поспешил к сцене. Я спускалась, высоко подняв голову, словно, я была выше всего этого, а в груди слабой птицей билась надежда, что он меня отпустит.

Мы встретились, он схватился за верёвку, висящую, как поводок у меня на шее и грубо потянул:

– Пойдём! – голос, такой знакомый голос, такой мягкий бархатистый, как будто я его уже слышала где-то.

Осознание пришло само собой: это он! Он тогда украл Анука! Надежда растаяла, как первый осенний ещё робкий снег. Я смотрела на спину, идущего впереди. Или не он? Этот вроде крупнее, да и голос, конечно, знакомый, но кто даст гарантию, что я не ошибаюсь?

Я споткнулась и едва не рухнула на пыльную дорогу, краем глаза замечая Пана. Гном прошёл рядом, делая вид, что спешит по своим делам.

– Вставай! – рыкнул даниец и за руку рывком поднял меня.

– Развяжи руки, – прохрипела я, – у меня кожа в кровь содрана.

– Я видел твои штучки на рынке, – ухмыльнулся он, и его красивое лицо приобрело весьма неприятное злобное выражение, – нашла дурака.

– Раз так, – я почувствовала, как внутри шевельнулась змейка гнева, – тогда я никуда не пойду!

Я уселась в позу лотоса на дороге и пообещала себе, что он может меня удушить этой верёвкой, но с места я не сдвинусь.

– Дура! – буркнул он. В карих глазах полыхал гнев. – Дура!

Он подскочил ко мне, аки бес, схватил подмышки и поднял на добрые полметра над землёй:

– Так, ведьма, – зарычал он мне в лицо, – я только что отдал за тебя огромную сумму, поэтому заткнись и шевели своими ногами!

Как ни странно в этот момент я совсем не испытывала перед ним страха, только с любопытством ждала, когда же он превратиться в чудовище, какое описывал старый сторож Кузьма. Парень долго смотрел на меня, тут я и сделала ход конём:

– Я узнала тебя, ты попытался похитить Наследника! – радостно сообщила я ему.

– Что я попытался сделать? – поперхнулся он, миндалевидные глаза стали круглые, как золотой.

«Хм, может быть, я всё-таки поторопилась с выводами?» – усомнилась я про себя.

Парень опустил меня на землю:

– Пойдём!

– Не пойду! – я упрямо вздёрнула подбородок.

Даниец сплюнул, привязал болтающийся конец верёвки к своему широченному кожаному ремню, устало сгрёб меня в охапку и перекинул через плечо, словно мешок с зерном. Все, если до этого этот молодой хам вызывал у меня только неприязнь, то теперь меня обуяло чувство настоящей ненависти. Я болталась, как тряпичная кукла, с ужасом представляя, какой живописный вид открывается со спины.

– Где Наследник? – тихо прошипел он мне в ягодицы.

– Ты у меня спрашиваешь? – твёрдое плечо давило на желудок.

– А ты видишь здесь ещё кого-нибудь?

Лично я видела следовавшего в трех шагах от нас Пана. Он метился в голову парню увесистым булыжником и жестами предлагал мне как-нибудь отодвинуться, а я делала страшные глаза, умоляя его повременить, дабы не покалечить меня.

Пантелей не послушался, рядом с моим ухом просвистел камень, и я полетела вниз, при падении больно ударившись плечом о землю. Потом шустро вскочила на ноги.

– Бежим! – заорал Пан.

– Он меня к поясу привязал! – бросилась я к лежащему в пыли данийцу и попыталась отвязать верёвку.

– Пусти-ка, – гном вытащил своё мачете, легко махнул им, перерубив путы, я была свободна.

– Руки, – через секунду я смогла растереть затёкшие пораненные запястья.

– Давай быстрее! Он вечно спать не будет, – буркнула я, глядя на обыскивающего данийца гнома, Пан сорвал с пояса парня увесистый кошель.

Даниец слабо застонал и пошевелился, я бросила на него прощальный взгляд, непроизвольно замечая у него на шее золотой гладкий кругляшок на тонкой цепочке. «Как у Анука!» – мелькнуло у меня в голове прежде, чем мы кинулись прочь.

Мы спешно покидали город. Через час пути, когда мы поняли, что за нами никто не гонится, мы сбавили скорость. Скоро я заметила радостные улыбки проезжающих мимо мужчин и осуждающие ревнивые взгляды женщин. Мне это было очень странно, хотя ничего против, я не имела, более того, мне это ужасно нравилось, да, меня так не рассматривали с того момента, как я лежала тёплым комочком в колыбели. Я нарочно выпрямила спину, подняла повыше подбородок и прикрыла глаза. Ваня и Пантелей не выдержали и захохотали, глядя на них, засмеялся ехавший с Петушковым Анук.

– Что смешного? – я обернулась.

– Да, ты, Аська, у нас ого-го! – хохотнул Пан.

– Чего? – не поняла я, и только сейчас осознала, что короткое срамное платье сбилось у пояса, открывая проезжающим все мои немногочисленные прелести.