— Понятно. Ничего.

Думаю, даже если счастливый отец двойняшек и предлагал какие-то гроши, Тёрн отказался, понимая, что семье, где прибавилось два голодных рта, они нужнее.

Он поднялся, пошатнулся, но на этот раз я успела подставить плечо.

— Вам надо отдохнуть, магистр.

Вспомнила, как Агнесса называла его так. Однако Тёрн не ожидал и вздрогнул.

— Ты ведь был преподавателем в Академии, да? Угадала? — тихо проговорила я, не решаясь поднять глаза.

Он отпустил мое плечо и ушел. Ничего не ответил…

После нескольких дней, пока я осваивалась в доме и привыкала к новому статусу ученицы, Тёрн взялся за меня всерьез. Теперь все наши занятия были расписаны, как по нотам.

Подумать только, в прежней жизни я жаловалась маме, что руки болят после уроков музыки, хотя играла на арфе всего два часа в день. Вышивать я любила больше, но и здесь умудрялась ныть, что истыкала пальцы иголкой. Чаще всего я проводила время с книгой или просто болтала с сестрами.

Сказал бы мне кто-нибудь месяц назад, что придется до обеда корпеть над учебниками, изучая магические формулы и пиктограммы, а после обеда до ломоты в суставах складывать пальцы в причудливые фигуры, я бы ни за что не поверила! Обед, кстати, мы с Тёрном готовили по очереди, так что и здесь отдыха не предполагалось.

Если готовил он, то продолжал обучать меня, даже нарезая мясо или шинкуя овощи.

— Агата, стоп! Что ты пыталась изобразить сейчас своей правой рукой?

Я замерла, глядя на побелевшие от натуги пальцы, соединив кончик мизинца и указательного, а большой прижав к безымянному.

— Жест, подкрепляющий заклинание «Расти», — неуверенно сказала я.

— Нет-нет, в этом жесте безымянный и средний должны быть соединены, а большой отведен в сторону.

Я застонала и рухнула на лавку. Схватила пучок петрушки и принялась ощипывать его, бросая кудрявые листочки на стол.

— Я никогда не запомню! Это просто не умещается в моей голове!

— Запомнишь, — спокойно ответил колдун.

Он бесстрастно сгреб со стола распотрошенную зелень и бросил в похлебку.

— Это нечестно! Вот ты не используешь жестов, обходишься только силой мысли.

— Ты знаешь, сколько лет я занимаюсь магией! — снисходительно усмехнулся он. — Когда у тебя будет такой опыт, ты тоже научишься обходиться без жестов.

— А сколько лет? — заинтересовалась я, оставив наконец в покое несчастную петрушку.

Взгляд моего наставника сделался задумчив, будто он унесся мыслями далеко-далеко в прошлое, улыбка стерлась с его лица.

— Очень долго, — вот и весь ответ, который я получила.

Я разочарованно фыркнула и потянулась за аппетитной маленькой морковкой, которая так и просилась в рот.

— Агата! Неужели нельзя подождать, пока будет готов обед, — возмутился Тёрн, глядя, как я хрумкаю морковкой, но негодовал, кажется, больше для вида.

— Я голодная!

Я изобразила на лице страдание умирающей от голода сиротки.

— Ты сейчас много энергии расходуешь на магию, — объяснил колдун: разве же он упустит возможность чему-нибудь поучить. — Но пока не умеешь аккумулировать ее. Иногда для сохранения магии используют внешние накопители. Драгоценные камни отлично подходят для создания таких аккумуляторов. Чем крупнее и чище камень, тем больше энергии может сохранить…

Он говорил и одновременно резал кубиками картофель. А я смотрела на амулет в серебряной оправе на его груди, на синий камень, что мерцал вместе с биением сердца. Не о таком ли накопителе сейчас рассказывает Тёрн? Но зачем ему, сильному колдуну, постоянно держать при себе этот аккумулятор?

Тёрн почувствовал неладное: ведь я молчала уже минуту, не хрустела морковкой и не задавала глупых вопросов. Он поднял голову и проследил за моим взглядом.

— Да, — сдержанно подтвердил он. — Это сильнейший накопитель. И да, я вынужден носить его не снимая.

Он какое-то время продолжал смотреть на меня, точно спрашивал: «Ты готова услышать?»

— Когда мы уже будем обедать? — спросила я, внезапно заинтересовавшись трещинами на кухонном столе.

— Скоро. Но ты пока потренируй еще немного жест «Расти».

Так мы и жили. Только по вечерам появлялось наконец свободное время, которое можно было провести как душе угодно. Я могла уйти в свою комнату и читать книгу при свете магического светильника, который, к слову, уже умела сотворить сама.

Первые дни я так и поступала. Уходила, снимала брюки и куртку — в них удобно было тренироваться, ведь без дела сидеть не приходилось, — переодевалась в уютное домашнее платье, ложилась на кровать и бездумно пялилась на открытую страницу. Тело ломило, голова гудела, частенько я засыпала, не прочитав и абзаца.

Но после недели такого насыщенного режима я окрепла и уже не валилась с ног от усталости. Вот только сидеть в своей комнате в одиночестве было неуютно и грустно, поэтому однажды вечером я захлопнула книгу и неуверенно спустилась в каминный зал, надеясь, что застану там Тёрна.

Колдун сидел в кресле у очага. Он примостил на коленях дощечку, сверху положил лист и сосредоточенно чиркал на нем пером. На подлокотнике опасно балансировала чернильница. И, пока я наблюдала за ним, Тёрн даже умудрился столкнуть ее локтем, но сразу же, чуть поведя пальцами, поймал в полете, не пролив ни одной капли. И тут заметил меня.

— Агата?

— Можно я здесь посижу? В уголке, — робко спросила я, демонстрируя книгу: вот, мол, буду занята, тебя не побеспокою.

— Конечно!

Он хлопнул в ладони, сотворив под потолком пару ярких светильников, чтобы мне было удобно читать.

— Смогла бы и сама! — надулась я.

— Ты устала, — просто сказал он, уже вновь наклонившись к своим бумагам. — Отдыхай, Агата.

Не знаю, что он писал каждый вечер, наверное, очередную книгу. Издалека я замечала, как он чертит формулы и пиктограммы. Я старалась не мешать, читала. Тёрн принес из города по моей просьбе книги, которые я любила перечитывать, «Тайна прекрасной Елены» и «Принцесса инкогнито». Такие же хранились в моей комнате в родительском доме, но эти были другие, не мои.

— Из твоего дома ничего нельзя забирать, — напомнил он мне, когда я печально провела пальцем по чужому корешку «Принцессы» — на моем была знакома каждая трещинка. — Не грусти, Агата. Если хочешь, купим тебе вышивку? Арфу?

В его голосе неожиданно послышалась такая теплота, такое желание меня порадовать, что я закусила губу, чтобы не разреветься.

— Ничего не надо… Я ведь скоро смогу увидеть их?

Тёрн догадался, что я говорю о родителях.