матери в Коломб, я думал о том, что уже, наверное, недели три не давал ей знать о себе. Бедная мама, представляю себе, в каком она была состоянии, увидев мою фотографию на первых полосах газет!

Еще до того как она сняла трубку, я успел различить надпись на портале дома напротив: "Парижская республиканская гвардия". Это была тускло освещенная казарма. Ну ладно, здесь не опасно.

Я услышал слабый голос матери.

— Алло?

Она, наверное, удивлена, — ведь ей никто никогда не звонит.

— Мама, это я, Люсьен…

— Люсьен, сыночек, что с тобой стряслось, я прямо сон потеряла, всюду только о тебе и говорят…

— Послушай, мама, я не могу говорить долго, запомни только одно: я не виноват, я ничего такого не сделал.

— Ко мне два дня назад приходил какой-то комиссар из полиции, мучил меня тут вопросами; где ты находишься?

Она кричала уже почти истерически.

— Успокойся, я ничего плохого не сделал, все уладится, обещаю тебе. Целую тебя крепко. До свидания.

— Погоди!..

Я тихонько положил трубку. Телефон матери вполне мог прослушиваться. И засечь место, откуда звонят, ничего не стоит, это делается в два счета. Выйдя из кабины, я быстро огляделся по сторонам. Все было спокойно, и я пошел к Клариному дому. Надо было посоветоваться с ней насчет дальнейшего.

Я ведь уже говорил вам: мне необходимо слушаться чьих-то приказов.

Будь то мать, капрал или любовница, — мне нужен начальник, который командовал бы мною.

А я бы исполнял приказания, и только.

Не размышляя.

Главное, не размышляя!

Глава 22

Клара ждала меня в передней, где были потушены все лампы.

Она так крепко вцепилась в мою руку, что я чуть не взвыл от боли. Мне словно кинжал в бок всадили.

Клара зашептала так быстро и сбивчиво, что я едва усек самое главное:

— Сейчас приедет Шарон… сюда… Кристина дала ему адрес… она не виновата… ее спросили о твоих знакомых, и она рассказала про тот вечер… она же не знала, что нельзя… Не бойся, она ничего не знает…

Потом она сунула мне в руки сумку и клочок бумаги.

И почти вытолкала меня за порог.

— В сумке вещи. На бумажке адрес отеля, там безопасно. Запишись на имя Мартен, я позвоню. Я никому ничего не скажу. Уходи.

Она захлопнула за мной дверь, и я почувствовал себя таким сирым и неприкаянным…

Я торопливо зашагал прочь от ее дома. Теперь я был совсем одинок и всеми брошен; мне вдруг захотелось сесть прямо на мостовую и дождаться, чтобы меня подобрали. Или пристрелили на месте. Мне было уже на все наплевать. Хватит. Окончен бал, погасли свечи…

Вот какие мысли вертелись у меня в голове, и, тем не менее, я продолжал двигаться вперед. Помимо воли.

Лишь сев в такси, я немного успокоился. Мне понадобилось некоторое время, чтобы обратить внимание на тишину, царящую в машине. Тут только до меня дошло, что я ничего не сказал шоферу, и он ждет указаний, куда ехать.

— Ох, извините, — спохватился я и вытащил Кларин листочек. — На Аустерлиц[30].

Парень глянул на меня, многозначительно покачал головой и плавно вырулил на шоссе.

Я устало откинулся на спинку сиденья.

Заведение называлось "Лок-отель" — современная гостиница, недавно открывшаяся в двух шагах от вокзала.

Я снял номер — 350 монет в сутки! — на имя Мартена. Войдя в комнату, я рухнул на кровать и пролежал так, в каком-то сонном полузабытьи, не менее получаса. Потом расстегнул сумку, которую сунула мне Клара, и обследовал ее содержимое. Там лежала мужская одежда — интересно, откуда она взялась? — флакон с 90-градусным спиртом, перекись и бинты.

Я попробовал раздеться. Движения мои были замедленны и неловки. Марля прилипла к ране, и мне пришлось сильно дернуть, чтобы оторвать ее. Я как следует обработал пулевое отверстие, которое, слава богу, начало рубцеваться. Так что уже можно было смотреть, не падая в обморок. Затем я осторожно забинтовал бок и с невероятным трудом затянул повязку должным образом.

Выбросив грязные комки ваты в унитаз, я спустил воду. Потом наполнил ванну горячей водой и ухитрился, проделав несколько акробатических трюков, вымыться так, чтобы не замочить повязку. Это заняло довольно много времени.

Закончив омовение, я опять растянулся на кровати. Мне надо было отдышаться. Я пока еще быстро утомлялся.

Рядом с ночным столиком стоял мини-бар, — достаточно было протянуть руку, чтобы открыть дверцу холодильника. Я вынул банку пива и чуть не загнулся, пока мне удалось ее открыть, для чего пришлось лупить ею изо всех сил о край стола. И только потом я заметил консервный нож, мирно висящий на цепочке рядом с холодильником.

Спустя какое-то время позвонила Клара — узнать, как я устроился. Она рассказала, что Шарон был у нее и выспрашивал все обо мне, о моей жизни. Какие у нас с ней отношения? Виделись ли мы с ней после начала событий? Известно ли ей, где я нахожусь?

Клара заверила меня, что ни о чем не проболталась; она и сейчас звонит из автомата, предварительно проверив, не следят ли за ней. Она была очень взволнованна, и я сказал ей об этом, посоветовав держаться спокойнее.

Перед тем как, повесить трубку, она пообещала позвонить завтра. Я послал ей поцелуй по телефону, и она ответила мне тем же.

Три минуты спустя я уже спал крепким сном.

Засунув револьвер под подушку.

Лежа на левом боку, чтобы не растревожить рану.

Спозаранку меня разбудил шум с улицы. Дома, на площади Нации, всегда было тихо, и я не привык к назойливому гулу машин.

Я позвонил вниз