А ведь на редкость мерзкая тварь, если вдуматься.

В прошлый раз, в марте, когда Митя был у них в гостях, эта сволочь Джек вдруг ни с того ни с сего подскочил к нему, подпрыгнул и с разбегу лизнул прямо в губы. Митю чуть не вырвало тогда.

Его и сейчас передернуло от жуткого воспоминания. Какое вонючее дыхание было у этого паскудного животного, он успел его почувствовать…

Как бы то ни было, но Борода, конечно, просто обосрется от счастья, когда эту фотографию увидит. А тем более когда раскроет открытку и прочтет его, Митино, письмо.

Митя аккуратно засунул открытку в конверт, заклеил его, послюнив палец. Красивым почерком тщательно вывел адрес.

Он не спешил. Все хорошо задуманное рано или поздно осуществляется.

Главное, не суетиться.

Ждать, как он и предполагал, пришлось недолго. На дорожке появился конопатый паренек лет двенадцати. Он сосредоточенно слизывал мороженое с палочки, равнодушно поглядывая вокруг.

— Эй, пацан, — остановил его Митя, — поди сюда!

Паренек приблизился, ни на секунду не прерывая при этом своего занятия.

— Че? — лениво поинтересовался он.

— Сто рублей хочешь? — без обиняков спросил Митя.

С подобными персонажами необходимо разговаривать деловито и жестко. Другого разговора этот народец не понимал.

— А че? — озаботился персонаж.

— Как звать-то? — немножко смягчился Митя.

— Вова, — ответил паренек, кривыми зубами стаскивая с палочки в рот остатки эскимо.

Митя достал бумажник, вынул деньги:

— Вот, Вова, пятьдесят рублей. Видишь вон тот серый дом?

Тусклые глаза Вовы при виде купюры оживились. Он повернулся в указанном направлении, облизал уже пустую палочку и, щелчком отбросив ее в сторону, индифферентно произнес:

— Ну, вижу.

— Отнесешь туда это письмо, — строго сказал Митя. — Второй подъезд, третий этаж. Код 4848. Войдешь в подъезд, поднимешься, позвонишь в дверь. Кто откроет, отдашь письмо, скажешь, вам просили передать. И сразу уходи, ни на какие вопросы не отвечай, понял?

— Понял, — шмыгнул носом Вова.

Кажется, у него были сопли. Митя про себя поморщился. Он терпеть не мог всякую неопрятность, был брезглив от природы. Но отступать уже поздно.

— Тогда бери и беги.

Вова, однако, медлил.

— А сказали — сто, — снова шмыгнул он носом.

— Вторые пятьдесят получишь, когда вернешься. Если все точно сделаешь. Не волнуйся, я здесь буду, дождусь тебя.

Вова, уже больше ничего не обсуждая, взял деньги, открытку и припустил по дорожке.

Митя лучезарно смотрел ему вслед. На душе у него было хорошо и спокойно.

Чего только не сделаешь, чтобы порадовать близкого друга! Доставить ему приятный сюрприз в день рождения.

В это время рядом на скамейку опустился крупный мужчина, от которого за версту несло перегаром. Живот у мужчины сильно выдавался вперед, как у беременных.

Митя внутренне поморщился, но деваться было некуда, ближайшая свободная скамейка просматривалась весьма далеко отсюда. Да и то, пока дойдешь, могут занять. И потом, если он пересядет, Вова может его не найти.

Толстый мужчина, судя по всему, нуждался в собутыльнике или по меньшей мере в собеседнике. Он ерзал, похрипывал, чистил горло и бросал на Митю быстрые красноречивые взгляды.

Митя, однако, никак эти поползновения не поощрял, смотрел строго и в сторону.

— Погодка-то… шепчет… — наконец решился толстяк.

— А? Что? — будто бы отрешился от раздумий Митя, надеясь этим приемом охладить пыл незваного господина.

Но ничего не вышло. Кран открылся, фонтан заработал, заткнуть его не было никакой возможности.

— Говорю, погодка хорошая, — радостно поделился мужчина. — В такую погодку на пляж хорошо.

Митя молча и глубокомысленно покивал, как бы давая понять тем самым, что ему совершенно неинтересны размышления случайного соседа по скамейке о летнем московском климате.

Но толстяк полностью проигнорировал это подчеркнутое отсутствие реакции на его слова.

— А я вот к сыну собрался, — ничтоже сумняшеся продолжил он. — Он от меня отдельно живет, с бабкой. Кровиночка моя единственная. В зоопарк обещал с ним пойти. Пять лет пацану. Пора уже, правильно?..

Митя продолжал ту же политику. Ни на что не реагировал, ушел в свои думы, сидел неподвижно, смотрел безынициативно, боясь, что любое движение или произнесенный им звук будут только потакать дурацкому разговору.

Но его словоохотливый сосед вовсе не нуждался в поощрении.

— Тем более, говорят, там сейчас звери новые, диковинные, — все более воодушевляясь, рассказывал он, — панда-шманда какая-то, белка летучая, представляете?

Митя шумно вздохнул. Он совершенно упомянутых животных себе не представлял и представлять не хотел.

Его вообще уже немало раздражал этот бессмысленный монолог. Просто трудно себе представить, сколько же вокруг водится идиотов!

— А бывшую жену-то мою убили не так давно, — без всякой связи с предыдущим неожиданно заявил толстый господин. — Ну, Андрюшкину мать! — пояснил он таким тоном, как будто Митя этого неизвестного Андрюшку по меньшей мере наблюдал ежедневно в течение последних трех лет его пятилетней жизни.

Митя окончательно заскучал. Во-первых, он терпеть не мог разговоры об убийствах; как правило, люди говорили о том, о чем понятия не имели. А во-вторых, он стал догадываться, к чему это все ведет.

Толстому пьянице просто нужны деньги на опохмелку. Вот он и заходит так издалека.

Но не на того напал!

Никаких денег он у Мити не получит.

— Актриса она была, — уже совсем вне логики произнес толстый, — Гаврилина ее фамилия, может, слышали? Она в сериале снималась, «Московские тайны». Не видели?

Митя сурово и решительно покачал головой. Слушать ахинею про убитую артистку было выше его сил.

Но, однако, и это ничуть не остудило стремящегося к своей единственной кровиночке отца.

— Я, собственно, и сам… — начал он, но не договорил.

К счастью, вернулся запыхавшийся Вова.

— Вот, — переведя дыхание, выпалил он, — отнес. Все как велели. Отдал и сразу убег.

— Молодец, — похвалил Митя, с облегчением отключаясь от бредового монолога соседа. — Вот тебе оставшиеся.

Вова живо спрятал деньги в карман и повернулся было, чтобы уйти.

Но Митя внезапно остановил его.

— Слушай, Вова, — сказал он. — А хочешь еще сто рублей?