— Я ничего не боюсь, Элинор, — выкладывая по бокам подушки, небрежно отзывается Крис.

— Все чего-нибудь боятся, — прикрыв глаза, Лин подставляет лицо ветру. — Ты не исключение, просто еще не столкнулся со своими страхами лицом к лицу.

— Я жил с ними слишком долго, Эль, — негромко отзывается Кристофер. Она слышит, как чиркает зажигалка, и почти сразу обоняния Лин касается сладковатый аромат.

— Иди ко мне, — приглушенно зовет муж. И она идет на его голос, идет с закрытыми глазами, не теряя равновесия и выставив вперед руки. Наверное, со стороны она выглядит жутко. Как лунатик, разгуливающий по крыше и напоминающий призрак в облаке влажного пара.

— Ты у цели. — шепчет он, обхватывая теплыми пальцами тонкие запястья и утягивая на шезлонг в согревающие объятия. — Это и есть абсолютное доверие, Эль. Когда идешь вслепую, не боясь упасть, — теплое дыхание касается ее затылка, и она удобно располагается на его груди.

— Уютно, как дома. — она жмурится от удовольствия. — Знаешь, что я поняла совсем недавно?

— Боюсь даже представить, — иронично отзывается Крис. Лин расслаблено смеётся, откинув голову ему на плечо.

— Наш дом тебе очень подходит. Такой огромный и суровый, непреступный. Холодный внешне и горячий внутри. У вас одинаковая энергетика. Наверное, поэтому я влюбилась в него с первого взгляда.

— Выдумщица, — затянувшись, Крис передаёт косяк ей. — Теперь я понимаю, почему тебе так нравится рисовать, — выпуская струю ароматного дыма, плавно меняет тему или забывает предыдущую.

— Вообще-то художники пишут картины, — возражает Лин. — Это тебе кажется, что ты видишь всего лишь лицо, но за ним целая история, и ее написала я. — набрав в рот сладковатого дыма, Лин задерживает дыхание. Странно, что она умеет, хотя никогда не пробовала курить травку.

— Расскажешь, что за история у тебя не складывалась на одиннадцати моих портретах? — забрав у Лин косяк, любопытствует Крис. — И почему сложилась сейчас?

— Если бы я знала... - хихикнув, отвечает Лин. — Как ты вообще живешь с такой сумасшедшей женщиной?

— Мне нравятся твои сиськи, — пожав плечами, невозмутимо заявляет Крис. Шлёпнув нахала по бедру, Элинор давится от смеха. — И ты хрюкаешь, когда смеёшься — это забавно, а ещё у тебя родинка в форме оливки прямо под левой грудью, а я их обожаю.

— Я помню, — Лин улыбается от уха до уха.

— Помнишь? — зачем-то переспрашивает Крис. Разумеется, она помнит его вкусы. — Что еще ты вспомнила, Эль?

— Я помню только хорошее, Крис, — произносит Лин, внезапно заметив, что ветер стих и стало гораздо теплее.

Звёзды наклонись ниже и светят ярче. Прячась в сильных руках мужа от непогоды, она впервые за последние недели чувствует полный штиль на душе. Может быть, все дело в травке или в тёплом дыхании Кристофера, запутавшемся в ее волосах? Она ощущает лопатками биение его сердца, жар мужского тела и приятную тяжесть руки, крепко прижимающей ее к рельефному торсу. Это так... по-особенному, что хочется закрыть глаза и плыть в этом ощущении, качаться, как на волнах, целовать его пахнущие дымом губы, но вместо этого она продолжает болтать.

— Как ты его нашёл? — спрашивает и сразу уточняет: — Я про дом.

— Это мой страшный секрет, — отвечает Крис, в его голосе звучит улыбка.

— А как ты понял, что я смогу здесь жить?

— Человек может жить во многих местах и даже в тех, где ему не по душе.

— Мне нравится, как ты говоришь. У тебя невероятно сексуальный голос.

— Поговорим о сексе?

— А ты хочешь?

— Всегда, — ухмыляется Крис, сминая ладонью ее грудь.

— Это я уже поняла, — смеётся Лин и шумно вдыхает, чувствуя, как он потирает ставший чувствительным сосок, одновременно засовывая косяк в ее губы. Кажется, Крис только что заткнул ей рот. Рука мужа лениво сползает вниз, неторопливо собирая пальцами край футболки, оголяя ее бедра.

— Тебе не идут постельные тона, Эль, — сдвинув кружевную полоску бежевых трусиков, он круговым движением обводит чувствительную точку, слегка надавливает и снова кружит. Лин шумно выдыхает, бесстыдно разводя ноги и наблюдая за умелой игрой мужских пальцев.

— Почему мы не курили раньше? — низкий смех в ответ на ее прозвучавший вопрос запускает новую волну острого возбуждения.

— Сделаем это нашей маленькой традицией?

— Ты искуситель, Крис, — томно шепчет Лин, отдаваясь полностью во власть нахлынувшей страсти.

— А ты создана для алых оттенков, — голос мужа становится значительно ниже.

— Красный - цвет похоти. Такой ты меня считаешь? — облизав губы, она вновь опускает ресницы. Это слишком приятно, чтобы быть правдой.

— Важно какой ты себя считаешь, Эль.

— А если я не знаю, какая я? — уплывая в омут запретных фантазий и ощущений, бормочет Элинор.

— Или не хочешь знать.

А это так похоже на истину, утекающую сквозь пальцы вместо того, чтобы быть где-то рядом.

— Прямо сейчас я хочу, чтобы ты меня трахнул, Крис, — охреневая от собственной смелости, заявляет новая раскрепощённая Лин.

Просыпаться в одиночестве в огромной супружеской постели стало для нее ежеутренней традицией. У нее создалось впечатление, что Крис намеренно выматывал ее за ночь, чтобы утром у Лин не осталось ни одного шанса разлепить глаза и проводить Кристофера, как полагается заботливой жене. Сварить ему кофе, приготовить завтрак или просто поболтать ни о чем перед тем, как он вновь умчится покорять бетонные джунгли. Как бы она не пыталась застать его с утра, ей это еще ни разу не удалось. Ни заведенный будильник, ни самопрограммирование, ни просьбы разбудить ее пораньше — не срабатывали, как и гневные смс-сообщения сразу после пробуждения, на которые мужчина не отвечал. Лин пробовала звонить, но неизменно попадала на автоответчик, злилась до самого вечера, а потом он объяснял свой игнор корпоративными правилами.

— Никаких личных звонков в рабочее время!

— А если со мной что-то случится! — возмущалась Лин.

— Дом оснащён камерами, Эль. Если что-то случится, я узнаю об этом первым, — голос звучал невозмутимо, и обиженная женщина не могла не задаться вопросом:

— Как давно установлено видеонаблюдение?

— Оно здесь было еще до того, как я купил дом, — его спокойный сухой ответ вызвал новую цепочку размышлений.

–Тебе запрещено говорить со мной, но следить за мной у тебя время есть? — был и еще один немаловажный вопрос, задать который она так и не решилась.

Дик. Курьер, чье лицо позаимствовал Кристофер во всех ее воспоминаниях, связанных с ним. Любовник, с которым она три года к чему-то готовилась…

«Мы три года готовились, чтобы освободить тебя, а теперь ты просто заявляешь, что не знаешь меня?»