Всё складывалось удачно, и одной из таких удач была Агата. Шустрая девчонка. В один миг увлеклась магией, словно только и ждала возможности что-то в своей жизни изменить, нырнуть с головой в неведомое. Глеб просто обалдел от её энтузиазма: не теряя времени, живо организовала вызов Хранителя Тайн.

Жаль, что ей пришлось лгать, Глеба это немного угнетало. Агата ему нравилась, ему с ней было интересно. Агрессивная, и в то же время в чём-то по-детски наивная – всё это его привлекало. Он плохо сходился с людьми, а с ней быстро нашёл общий язык. Но теперь по всему выходило, что он, как жертву, положил её на алтарь собственных амбиций. Увы, увы, увы. Никто и не говорил, что тропа возмездия будет без ухабов. Чем-то приходится жертвовать. Угрызения совести? Мучили, но не сильно. К тому же он собирался потом объясниться с Агатой, убедить её, что лгал ей вынужденно. Возможно, она его поймёт.

Глеб точно знал, куда направлялся. Ноги, словно бы сами несли его к Надзирателю. Это было странное ощущение, будто в голове находился мощный магнит, который неумолимо тянуло к другому магниту.

Вчера, в туберкулёзном диспансере, Глеб отказался впустить Надзирателя и Стаю в свой разум – он же не идиот, как Павел, чтобы соглашаться на такое! – но позволил привязать себя к Надзирателю ментальной нитью. Теперь эта нить и тянула его к цели.

По проспекту, оглашая ветреный воздух воем сирен, промчались пожарные машины. Скоро Глеб увидел и сам пожар: горел универсальный магазин в конце торговых рядов. Клубы чёрного дыма вырывались из широких оконных проёмов, где их подхватывала, закручивала и терзала метель. Поглазеть на пожар собралось много народу. Какая-то женщина истерично кричала: «Там дочка моя! Продавщица! Там дочка, дочка!..»

Глеб прошёл мимо группы подростков, которые, с какой-то нездоровой радостью на лицах, снимали горящее здание и толпу зевак на телефоны. «Крутотень!» – с придыханием повторял один из них. А другой сетовал: «Блин, аккумулятор сейчас сдохнет!»

Поморщившись и скривившись, словно наступил в лужу с помоями, Глеб буркнул:

– Шакалы хреновы.

И тут он увидел того, от кого исходило мощное притяжение. Павел. Нет, теперь уже не Павел. Существо из иного мира в теле очкастого шпингалета. Но какая же нелепая на нём была одежда: несуразный, стянутый цветастым поясом тулуп, который, судя по виду, помнил ещё Ледовое побоище; валенки, шапка ушанка. В руке – распечатанная пачка печенья. Глеб даже растерялся: неужели это и есть архонт средней иерархии? Неужели в этом маленьком человечке скрывается Стая? Ну а с другой стороны, что он ожидал увидеть? Нечто зловещее, окружённое тёмной аурой?

Он стряхнул с себя оцепенение, догнал парня в тулупе и, с ноткой сомнения в голосе, окликнул:

– Надзиратель?

Тот обернулся и широко улыбнулся.

– А-а-а, вот и наш друг колдун! – на губах и подбородке Надзирателя были крошки от печенья. Он расставил руки. – Дай, дай я тебя обниму!

От непогоды они укрылись в кафе возле Дома культуры – на этом настоял Надзиратель. Он заявил, что холод и снег – это плохо, а тепло – хорошо. Сели за столик возле окна. Обстановка кафе была в «русском» стиле: на стенах красовались Жостовские подносы, прилавок, за которым скучала румяная полная продавщица в белом халате, был аляповато разрисован – матрёшки, берёзки. Повсюду висели деревянные, искусственно состаренные таблички с различными, связанными с едой изречениями: «Блины брюху не порча», «Изба красна углами, обед – пирогами», «Пирог ешь, да хозяина не съешь»… Кроме Глеба и Надзирателя посетителей в заведении не было.

Продавщицу звали Тамара, и настроение у неё было паршивое. Вчера поругалась с мужем – тот опять завёл старую песню, что ей не мешало бы похудеть, а она в ответ послала его чёртовой матери со своими упрёками. Знал ведь, что лишний вес для неё больная тема, и что причина ей «жирка», в неправильном обмене веществ, как сказал доктор Степаненко из районной больницы. Знал, но всё равно упрекал. Подло с его стороны. Не иначе делает это специально, чтобы её позлить. И ему отлично удаётся. Стыдится своей пухлой жены? Что ж, коли так, она может и роман на стороне завести, много мужиков, которым нравятся женщины в теле. На муже свет клином не сошёлся. Да взять хотя бы того симпатягу-шофёра, что в кафешку товар привозит – он явно на неё глаз положил. Да и посетители некоторые флиртуют. С этой мыслью она оценивающе поглядела на двух парней, которые разместились за столиком возле окна. Нет, эти ребята ей не нравились, странные какие-то, особенно очкарик в шапке ушанке.

– Этот пожар, – начал неуверенно Глеб, кивнув в сторону выхода. – Ты к этому причастен?

Он чувствовал себя участником какой-то странной азартной игры, правила которой придумывались на ходу. И в этой игре было много ирреального, того, что мозг воспринимал с протестом. Глаза видели по ту сторону стола парня в очках, Павла, но разум видел чудовище из неведомого мира. Это было удивительней, чем все магические опыты вместе взятые. В голове крутились вопросы: сколько лет этому существу? Сотни, тысячи? Какова его природа? Как он мыслит?..

– Пожар? – Надзиратель снял ушанку и положил её на стол перед собой. Вязаную шапку снимать не стал. – Тебя это волнует?

– Само собой. Там, кажется, люди погибли.

– Совесть что ли мучает? – хихикнул Надзиратель, с весёлой издёвкой глядя на Глеба. – Да брось, брось… это были случайные жертвы. Я не хотел, правда. А может, и хотел, не помню уже. И вообще, советую смотреть на это проще. Ну не сдохли бы они сегодня, сдохли бы завтра, через год, через пятьдесят лет. Какая разница? Ну и кто-то же должен, в конце концов, бороться с перенаселением? А это, между прочим, – он многозначительно поднял палец вверх, – скоро станет главной проблемой человечества.

– Но…

– Стоп! – прервал его Надзиратель, ударив кулаком по столу. – Я не хочу об этом говорить! Ну не интересно мне это. Лучше сходи, купи мне чего-нибудь сладенького.

Глеб не сдвинулся с места. В его голове всё ещё крутилось то невысказанное, что должно было последовать за «но». Вот только теперь он видел: читать мораль этому существу глупо и, пожалуй, даже опасно. У Надзирателя свои правила и существовать в этом мире он намерен по своим законам. Неожиданно ли это? Вовсе нет. Глеб знал, что впускает злого духа, а не ангела с крылышками, так что придётся мириться с жестокими последствиями. К чёрту угрызения совести? Пожалуй, к чёрту. Нужно учиться хладнокровию. Теперь поздно оглядываться и о чём-то жалеть. И, несмотря ни на что, нужно почаще говорить себе: «Я всё сделал правильно!» Как мантру повторять.

– Эй! Я ведь что-нибудь сладенького попросил, – с обидой в голосе напомнил Надзиратель. – Давай, давай, угощай друга.

Глеб поднялся, подошёл к прилавку, выгреб из карманов плаща всю мелочь и купил чашку кофе и два эклера.

Увидев пирожные, Надзиратель облизнулся, сразу же схватил один эклер, целиком запихал его в рот и принялся сосредоточенно жевать. Крем выдавливался из уголков губ и стекал по подбородку. На мгновение Глебу почудилось, что перед ним сидит всего лишь невоспитанный, дорвавшийся до сладкого ребёнок. Громко чавкая, Надзиратель дожевал эклер и с хлюпаньем выпил полчашки кофе.