Со всеми тринадцатью одержимыми Надзиратель вошёл в универсальный магазин с позитивным названием «Всё для вас!», улыбнулся, вскинул руки и закричал:

– Ф-ф-ас!

И началось.

Ревя, точно бешеные звери, одержимые ринулись в атаку. Они нападали на перепуганных растерявшихся покупателей и продавщиц. В ход шли кулаки, ногти, зубы и всё, что под руку попадалось. Воздух дрожал от воплей и грохота. Сразу четверо одержимых набросилось на молодого охранника, который один из немногих попытался дать отпор и даже успел мощными ударами уложить парочку агрессоров. Но против дикой ярости у него не было шансов – одержимые сбили его с ног, разодрали в кровавые клочья лицо и шею, бутылочными осколками вспороли живот. Какая-то женщина, забившись в угол и прикрыв голову руками, истерично визжала. Пожилой мужчина ползал среди разбросанных продуктов и с каким-то обиженным удивлением шептал: «Помогите, помогите…»

Бились витрины, переворачивались прилавки, в стены летели и взрывались осколками бутылки. Одержимые носились по магазину и всё громили. Некоторые из них безумно хохотали. Несколько покупателей и одна продавщица успели укрыться в подсобном помещении, и теперь одержимые пытались выломать дверь, поочерёдно, дико вереща, врезаясь в неё своими телами. По полу, вперемешку с кровью, растекались лужи алкоголя, соков, минеральной воды.

Надзиратель поднял пачку печенья, вскрыл её и принялся есть. Печенье – это хорошо. Мм-м, это просто отлично! И на зубах приятно хрустит. Он решил, что смог бы съесть сотню… нет, тысячу печенюшек. Умеют же люди делать вкусные штучки!

Одержимые терзали своих жертв. Некоторые выдирали из ещё живых людей куски плоти и жадно пожирали. Именно этого жаждал их тёмный инстинкт. Именно об этом эгрегоры мечтали в мрачных зонах тонкого мира. Дождались! Ярость нашла выход.

Подняв с пола ещё две пачки печенья и сунув их в объёмные карманы тулупа, Надзиратель отдал Стае новый приказ и пошёл к выходу. Отлично повеселился, даже вибрация внутри тушки утихла. Нет, хорошего в этом мире всё же больше, чем плохого! Определённо.

Прежде чем выйти, он придержал дверь для какой-то старушки – та, везя за собой огромную сумку на колёсиках, как раз входила в магазин. Подслеповато щурясь, она кивнула с благодарностью.

– Спасибо, сынок. Дай бог тебе здоровья.

А одержимые тем временем исполняли приказ хозяина: из отдела, над которым красовалась вывеска «Всё для пикника», они похватали жидкость для розжига и принялись поливать ей пол, стены, обломки прилавков, трупы. И самих себя. Один из одержимых, визгливо хохоча, чиркнул зажигалкой.

Через несколько секунд пламя охватил всё помещение. Волны огня с рёвом ползли по стенам, по полу. Вспыхивали пластиковые упаковки, распространяя чёрный удушливый дым, лопались уцелевшие после погрома бутылки, взрывались зажигалки, вздувались и разрывались пакеты с чипсами, верещала пожарная сигнализация. А посреди этого хаоса, размахивая руками, носились живые факелы. Одержимые умирали и эгрегоры – довольные, возбуждённые – возвращались к хозяину. Надзирателю не жалко было эти тушки – всё равно от них жутко воняло.

Как только Стая вернулась целиком, он опять ослабил поводки, предоставив эгрегорам на этот раз самостоятельно искать себе тела.

Он сидел на скамейке возле продуктовой палатки, ел печенье и глядел, как горит магазин. А люди вокруг суетились, кричали, некоторые снимали пожар на телефоны. По широким окнам магазина ползли трещины, внутри, среди чёрного дыма, танцевали алые языки огня. Двое полицейских отважно ворвались в полыхающий ад, но тут же выскочили, жадно хватая ртами воздух. Скоро послышался вой сирен пожарных машин и Надзиратель, гримасничая и ругаясь, поднялся и пошёл прочь. Слушать вой сирен ему вовсе не хотелось. Он не заметил, как кто-то догнал его. Он услышал за спиной запыхавшийся голос:

– Надзиратель?

Почему он сбежал? Всё из-за этой старухи, Саяры. Глеб сразу понял: она опасна, как гадюка. Опытная, хитрая гадюка. Там, в комнате, когда он стоял перед этими магами точно перед судом инквизиции, ему казалось, что под его ногами вот-вот разверзнется бездна. Старуха говорила, что ему ничего не грозит, что он гений, уникум, но он не мог отделаться от мысли, что её слова всего лишь какой-то отвлекающий манёвр.

Нервы, нервы, нервы… они едва не лопались. И как только ему удалось не поддаться паники, сохранить самообладание? Есть чем гордиться. Будто выдержал сложнейшее испытание. Но он больше не мог там находиться, это было выше его сил. Ему казалось – и эта мысль пульсировала, набухала, – что Саяра в любую секунду может устремить на него свой пронзительный взгляд, проникнуть в мозг и заявить: «А ты ведь, парень, не такой наивный дурачок, каким желаешь казаться!» Могла ли она на самом деле прочесть его мысли? Да кто ж её знает. Саяра маг, и от неё так и веяло какой-то тайной силой. А красотка Полина? Она ведь тоже не девочка с улицы. Корректор.

Быстро же они его вычислили, ничего не скажешь – профессионалы. Вычислили и примчались. Не ожидал он такой расторопности. И что же теперь? Маги начнут охоту на Надзирателя и его Стаю? Ха! Зубы обломают!

О да, он точно знал, для кого открывал дверь между мирами. Хранитель Тайн – это сказка для Агаты. Ну не мог же он ей рассказать правду? Она к такому не была готова.

Мать Глеба сбежала из семьи, когда Глебу было восемь. Его воспитывал отец. О Стае он узнал много лет назад именно от отца, Ильи Петровича. Тот полжизни посвятил изучению всего паранормального. В их доме на полках стояли труды Блаватской, Гурджиева, Папюса, Кроули, Сведенборга… Отец любил размышлять об иных мирах, о вызове духов, о магии, о мистических существах, о чудовищах. А Глеб обожал его слушать. Сначала он воспринимал то, о чём рассказывал отец, как нечто мифическое, не реальное, но когда ему исполнилось шестнадцать начал задумываться: а вдруг? Отец ведь во всё это верил.

Глеб мечтал о доказательствах, о чём-то, что сделало бы миф реальностью. Ему не просто хотелось верить, но знать точно. Все эти магические обряды, заклинания, которые в своих трудах описывали Блаватская, Кроули и другие мистики, были какие-то неопределённые и даже сомнительные. Глеб изучал их и не мог отделаться от мысли, что именитые мистики просто-напросто пудрили мозги, намеренно замещали правду вымыслом. Зачем им это было нужно? Возможно, затем, чтобы увести талантливых новичков по ложному пути, подтолкнуть их к пропасти разочарований. Ну а что, хороший способ отупить пытливые умы. Тайна должна оставаться тайной. Когда авторитетный человек говорит ложь, то для его последователей это и не ложь вовсе, а иная интерпретация правды. Сила личности склоняет людей к доверию, но порой это ширма, за которой пустота.

Сотни раз, досконально придерживаясь всех инструкций, Глеб вместе с отцом пытался сотворить какое-нибудь заклинание из книг. Атрибутами служили зеркала, свечи, мёртвая вода, различные минералы, благовония… но всё бестолку. Отец не унывал, он говорил: «Не каждому дано». Ему хватало просто веры. А Глеб злился на именитых мистиков. Он всё больше и больше ощущал себя обманутым, но в пропасть разочарований падать не собирался. Но как, чёрт подери, свернуть с ложного пути? Он ведь чувствовал: существует верная тропа, и не собирался, как отец, смиренно довольствоваться только теорией.