– А тебе бы очень пошлó! – развеселилась Дороти. – Это придало бы тебе такой живой вид!

– Это было бы уродство, – сухо промолвила мисс Доротея.

– Что значит «уродство»?

– Ну, довольно, Дороти. Не могу же я без конца отвечать на твои вопросы. Ты меня утомляешь.

– Очень жаль. Вот Бенни никогда не устает от наших бесед. Ну, я постараюсь помолчать немного. Или вот что, я поговорю сама с собой. Я буду говорить по-французски. Если хочешь, слушай, это будет тебе полезно. Ты привыкнешь к французским звукам. Я начинаю!

И она заговорила по-французски:

– О, как все красиво, сколько цветов, посмотри! А солнце? Разве это не прелесть! И как много кроликов, хорошеньких кроликов. (Не знаю, как будет «Бенни» по-французски.) И добрый Бог смотрит за всем. Как я счастлива, как я довольна! Только вот бедная тетя все грустна, очень грустна. Я бы так хотела, чтобы она была так же счастлива, как я. Я буду молиться за нее Богу.

Дороти сверкнула глазками на мисс Сезиджер и перешла на английский язык:

– Ты поняла?

– Немногое, дорогая, я не слишком хорошо знаю французский.

– Ты не можешь стать понятливее, правда, бедная тетушка?

– Нет, дорогая, не могу.

– Вот дедуля очень умный и способный. Он отлично учит стихи. А как хорошо танцует! Я так сильно люблю его!

Маленькая Дороти еще долго говорила, но измученная мисс Сезиджер слушала племянницу вполуха. С каждым шагом в сердце росла боль, и ей делалось все страшнее и страшнее. Вдруг Роджер, который был всегда таким несдержанным, порывистым и никогда не умел владеть собой, бросится к Дороти, когда они придут к большому дубу? Но делать нечего, оставалось только идти вперед, и, хотя Дороти уже два или три раза сказала: «Я совсем устала», тетя Доротея не сжалилась над ней и упорно шла к месту своего мучения.

Наконец она увидела дерево – большой приветливый дуб с широко раскинутыми ветвями. Его листва образовала громадный зеленый шатер, в ветвях гнездились птицы, траву под исполинским деревом окутывала прохладная привлекательная тень. Доротея уселась на один из корней дуба, а сильно уставшая Дороти улеглась у ее ног и минуты две не двигалась. Локтями она упиралась в землю, ладонями поддерживала разгоревшиеся щеки. Голубая шляпа цвета незабудки лежала в стороне, глаза девочки внимательно разглядывали тетку.

«Я сделала то, чего он хотел. Он может нас видеть здесь, – подумала мисс Доротея. – О, только бы он был осторожен». Она боялась осматриваться кругом, сердце колотилось, и она так обессилела, что лицо ее стало не красным, а совсем бледным.

Маленькая Дороти, в отличие от тетки, быстро восстановила силы и с интересом разглядывала все вокруг.

Маленькая Дороти, в отличие от тетки, быстро восстановила силы и с интересом разглядывала все вокруг. Вдруг она вскрикнула, вскочила с земли и со словами: «Ах, это мистер Как-меня-зовут!» – бросилась к пожилому, просто одетому человеку, застывшему неподалеку, у небольшого дерева.

Лицо мужчины было до того красным, что Дороти смело могла бы заподозрить его в склонности к припадкам. Бардвел протянул большую мозолистую руку и взял ручку ребенка.

– Что вы делаете тут, маленькая мисс? – спросил он.

– Как вы поживаете, мистер Как-меня-зовут? – Дороти ответила вопросом на вопрос и застрекотала: – Я пришла с тетей. Видите, вон она сидит под деревом. Она очень печальная, одинокая, и, к сожалению, у нее ужасно много морщин. Она говорит, что морщинки у нее появились от печали и забот.

А я боюсь, знаете ли, что они прибавляются на ее лице из-за меня. Я учу ее французскому языку. Говорите ли вы по-французски, мистер Как-меня-зовут?

– Нет-нет, маленькая мисс, нет.

– Моя тетушка очень непонятлива, – продолжала Дороти, – я не знаю почему. Вот дедуля, тот удивительно умен и понятлив.

– Ну нет, – заметил Бардвел.

– Уверяю вас, мистер Как-меня-зовут. Он замечательно понятлив. Теперь он выучил «Совушку и Киску». А на прошлой неделе «Я помню»… Скоро мы выучим прóпасть стихов и будем их рассказывать тетушке. Это она меня так наказывает, стихами. А еще мы по вечерам танцуем менуэт в гостиной. Вам хочется приехать посмотреть на нас?

– Хотел бы… да не могу, – Бардвел не отрывал восхищенных глаз от маленького создания.

– Почему же не можете?

– Я не такой человек, как вы.

Дороти протянула маленькую ручку и погладила его ладонь.

– У вас две руки? – спросила она.

– Конечно, маленькая мисс.

– И две ноги?

– Конечно, маленькая мисс.

– И у вас есть голова, и плечи, и туловище? И волосы, и глаза, и рот, и нос? Ну, все это есть также и у меня. Мы совсем одинаковые, мистер Как-меня-зовут. Я не понимаю, почему это вы не такой человек, как я.

– Какие странные мысли бродят в вашей головке! Моя маленькая мисс, вы напоминаете мне одно существо, которое я никогда больше не увижу. И мое сердце до сих пор болит. Как вы думаете, может быть, вы когда-нибудь поцелуете мистера Как-меня-зовут?

– Я не целую чужих, – Дороти немножко отступила. – Но вот вам моя рука, если хотите, можете поцеловать ее, мистер Как-меня-зовут.

Фермер наклонился и прижал губы к нежной детской руке.

– Теперь вернитесь к вашей печальной тетке. Но помните, что на свете есть и другие печальные люди, кроме нее. Идите, идите, Господь благословит вас. Скорее уходите, скорее, или… или я…

– Или что вы сделаете? Какое у вас странное лицо.

– Я не могу сказать, что я сделаю, если вы не уйдете от меня. Уйдите же поскорее.

– Вы мне нравитесь, – сказала Дороти. – Когда вы мне понравитесь еще больше, я, может быть, поцелую вас. Может быть, я устрою так, чтобы вы слышали, как мы с дедушкой будем рассказывать стихи. Я Киска, а он Совушка. До свидания. Мне было очень грустно узнать, что у вас на сердце есть печаль.

– Уходите, дитя, уходите, – резко сказал Бардвел.

Маленькая голубая фигурка бросилась к тому месту, где сидела Доротея. Из-за дерева внезапно выглянуло темно-бронзовое загорелое лицо с глазами, похожими на глаза Дороти. Молодой сэр Роджер схватил Бардвела за руку и шепнул:

– Бардвел, старина, я не могу этого выносить!

– Должны, вы обещали мне! – твердо сказал фермер и увел с собой молодого Сезиджера в чащу леса.

Они ушли так быстро и тихо, что ни Дороти, ни ее тетка не заметили их ухода.

Домой Дороти вернулась совсем усталая. Мэри и Карбури позвали ее к себе на чай. Она с удовольствием согласилась, и теперь ела землянику со сливками и наслаждалась беседой с Мэри. Раньше слуги никогда не приглашали девочку, но в этот раз они хотели сделать все возможное, чтобы печальная весть о гибели Бенни как можно позже дошла до ребенка.