— Я постелю тебе, — сказала я, направляясь в спальню, где в комоде хранилось постельное белье.

В кабинете Клим уселся за стол и вынул из ящика какие-то бумаги. Я застелила диван, взбила подушки и направилась к выходу:

— Спокойной ночи.

— Да, спокойной ночи, — не отрываясь от бумаг, отозвался он. — Если будет страшно, приходи.

Я ничего не ответила.

Уснуть долго не удавалось, а когда сон вроде начал понемногу вытеснять из головы мысли, на свободной половине кровати завибрировал мобильный. Не открывая глаз, я нашарила трубку и шепотом сказала:

— Да!

— Варя, не бросай трубку, это я. — Голос Мельникова сразу прогнал сон, я резко села и пробормотала:

— Что тебе нужно?

— Варя, мне кажется, я должен тебе это сказать. Можешь не верить, можешь сказать, что я спятил, но…

— Кирилл, отсекай первую страницу — нас ведь так учили. На дворе ночь, мне завтра рано вставать.

— Варя, я сегодня видел Невельсона, — сказал он, и я едва не выронила трубку:

— Кого?

— Не думаю, что ты забыла, кто это.

— Я не забыла. Но это же… это же совершенно невозможно, я проверяла! Он в колонии, это официальная информация из источника, который не может ошибиться!

— Варя, я понимаю. Я тоже думал, что он в колонии — с его статьей он вообще не мог оттуда выйти до окончания срока. Но я видел его, я могу голову заложить, что это он, я же хорошо его знаю! — настаивал Кирилл, и от этой его настойчивой уверенности мне стало страшно.

— Кира, я его тоже видела, — призналась я. — Видела неоднократно, но мне кажется, что это все — плод моего воображения, потому что факты…

— Варя! — перебил он. — Варя, факты — это хорошо, но вдвоем с ума не сходят, ты ведь понимаешь. Я видел его сегодня вечером в районе набережной, он был на темно-синей «Мазде», номера я не запомнил, просто в голову не пришло.

— А во сколько?

— Да часов в девять или около того.

У меня закружилась голова — выходит, я не ошиблась, и в машине, в темно-синей «Мазде», действительно сидел Невельсон.

— Что ты молчишь, Варя?

— Я тоже видела его примерно в это время.

— Черт. Варька, тебе надо отсюда уезжать. Бросай все и сваливай туда, откуда приехала.

— Я не смогу всю жизнь убегать и прятаться.

— Ты идиотка, что ли? — взревел Мельников. — Ты не понимаешь, да? Если он каким-то образом ухитрился выйти, то не успокоится, пока не открутит тебе голову! Ведь это из-за тебя все его неприятности! А Невельсон не из тех, кто спускает подобное.

— Не ори на меня! Утром я еще раз проверю информацию и уже тогда буду решать, кидаться в бега или еще выждать. А… что ты делал на набережной, а? — вдруг спросила я, вспомнив начало разговора.

— Не волнуйся, не за тобой шпионил, — не остался в долгу Мельников, — дела у меня были в том районе, встречался кое с кем. Варька, я серьезно говорю — уезжала бы ты, а? Я неплохо знаю Лайона, думаю, что и ты видела, на что способен этот маньяк, если его разозлить. А ты его не просто разозлила.

Не скажу, что воспоминания о клетчатой сумке, в которой я обнаружила руку жены Невельсона, добавили мне приятных минут… Я поежилась:

— Все, давай оставим эту тему. Если ты сказал, что хотел, то я попробую все-таки поспать, хотя вряд ли теперь это возможно.

— Будь осторожна, Варя.

Я бросила телефон на кровать и вцепилась в волосы. Значит, со мной все в порядке, меня не преследуют видения, я не сошла с ума. Но… как, как это вообще возможно? Надо звонить Игорю. Что-то в этом деле не так, а вот что — непонятно.

Взяв сигареты и зажигалку, я на цыпочках прошла в кухню, вышла там на балкон и закурила. Ночь оказалась тихая, теплая и звездная, я смотрела на небо и думала о том, что, похоже, нигде в мире не смогу найти покоя. Я так рвалась сюда, в Москву, из тихой французской провинции, а оказалось, что здесь находиться еще хуже, чем там. Во Франции меня всего-навсего обуревала скука, а в Москве каждый шаг по местной брусчатке мог оказаться последним. Отличная альтернатива бесконечному Дню сурка…

— Не спится? — раздался за спиной голос Клима, и от неожиданности я подпрыгнула и выронила сигарету:

— Ты с ума сошел?

— Прости, я не подумал, что ты замечталась, — наклоняясь и поднимая сигарету, отозвался он. — Кто звонил?

— Откуда ты знаешь, что кто-то звонил?

— Ну, если никто не звонил, у меня для тебя плохие новости — ты разговариваешь сама с собой, — прижимая окурок в пепельнице, сказал Клим.

— Да, прости, — пробормотала я, — что-то я агрессивная стала с этими письмами и звонками. Это Мельников звонил.

— Что-то важное сказал?

— Только то, что… — и тут я запнулась, понимая, что сейчас придется рассказывать Маянцеву длинную жутковатую историю моего знакомства с Невельсоном, обстоятельства его попадания в места заключения и какое-то мистическое появление в Москве, где оказаться он ну никак не был должен. Я не чувствовала в себе сил делать это сейчас, среди ночи. — Словом, это длинная история…

— И я так понял, что ты пока не готова делиться ею со мной. Хорошо, пусть так. Но мне не нравится, что на тебе лица нет.

— Ничего, посплю, накрашусь — появится, — попыталась отшутиться я, но вышло неудачно, я и сама почувствовала фальшь в голосе и умолкла.

Маянцев взял меня за руку, развернул к себе и, глядя в глаза, тихо попросил:

— Варя, я тебя очень прошу — если тебе нужна какая-то помощь, не молчи, скажи об этом мне. Я сделаю все.

Я промолчала, опустив глаза в пол. Мне не хотелось втягивать его в это дело больше, чем он уже оказался туда втянут, даже не знаю, почему. Я верила в то, что он сделает что угодно, чтобы помочь мне выпутаться, и даже благодарности никакой не будет ждать, но мне уже неловко становилось от того количества заботы, которую проявлял ко мне по сути чужой человек.

— Варя… если ты прикидываешь, что я попрошу взамен… — Но я перебила:

— Я не сомневаюсь, что ты ничего не потребуешь, у меня было немало поводов убедиться в твоей бескорыстности. Я просто не хочу запутывать тебя еще сильнее, не хочу, чтобы мои неприятности как-то отразились на тебе.

— Ты говоришь глупости. Если я предложил помощь, значит, просчитал все риски, связанные с этим. Я бизнесмен, Варя, я ничего не делаю во вред себе. Даже если за всем этим стоит близкий человек или тот, кто нравится мне. Знаю, это звучит странно и даже как-то неприятно, но я не хочу тебя обманывать даже в мелочах. В отношениях — в любых, в том числе и в дружбе — для меня важна в первую очередь честность.

— Я ничего от тебя не скрываю, поверь, просто пока у меня нет сил говорить о прошлом. Но я обещаю, что ты непременно обо всем узнаешь, только нужно немного времени. Мне нужно, понимаешь? А сейчас… давай пойдем спать, Клим, завтра, вернее, сегодня уже, рабочий день.