Хозяин каюты, которого присутствие гостя начинало нервировать, повернул голову в его сторону и произнес:

— Вы можете идти, у меня еще много дел. Я надеюсь, наш разговор не прошел даром и мы смогли найти общий язык, — конец фразы адмирал подчеркнул, повысив голос.

Симмонс кивнул и направился к выходу. Вот ведь как все совпало! Если бы эта Анджела не была его дочерью, то все могло бы пройти гораздо более гладко. А так — ломай сейчас голову. После такого разговора, определенно, стоит выпить, чтобы успокоить нервы…

Кларк остался сидеть за столом. Бумаги, которые он читал, его почти не интересовали. Разговор испортил ему настроение. Он любил свою дочь и не хотел впутывать ее в истории, подобные этой. Она была еще молода, а клеймо шпиона — это автоматический крест на всей карьере. Тяжело поднявшись, он решительно вышел из каюты. Адмирал направился наверх, чтобы подышать свежим воздухом. К счастью, он сейчас не видел Симмонса, также оказавшегося на палубе.

Кларк стоял, держась за поручни, полной грудью вдыхая соленый морской воздух. Именно здесь, между морем и небом, даже в сегодняшнюю промозглую погоду он чувствовал себя гораздо лучше. Свинцовые волны бушевали на необозримом пространстве, а адмирал кусал губы, вглядываясь в даль, на запад, где сейчас в совершенно неизвестном положении находилась его единственная дочь Анджела.

— Не нравится мне все это, — задумчиво произнес Батяня, остановившись около небольших карликовых берез, стоящих возле нескольких причудливой формы камней.

В сгустившихся сумерках эти камни были похожи на людей, припавших к земле, как бы склоняя головы. Лихачев, идущий чуть сзади, был погружен в собственные мысли и даже не сразу заметил остановку. Он шел мерными шагами, опустив голову вниз. Каждый его шаг был практически одинаков. Это позволяло капитану идти в довольно быстром темпе, с наименьшей затратой энергии. Выживанию в экстремальных условиях Лихачев был хорошо обучен еще во время службы в одном из элитных спецподразделений, так что к таким условиям ему было не привыкать. Правда, на его лице все равно лежал отпечаток огромной усталости. Подняв голову, он увидел перед собой огромные плечи Батяни и чуть было не сбил его с ног.

— Извини, — виновато произнес он и огляделся по сторонам.

Батяня, которому самому изрядно поднадоели все эти блуждания по заснеженным просторам Камчатского полуострова, посмотрел на капитана и, усмехнувшись, похлопал того по плечу.

— Ничего, с кем не бывает. Я сам уже с ног валюсь, но нам все-таки нужно найти этот самолет, чтоб его… — Десантник собирался добавить еще пару содержательных идиоматических выражений, но почему-то сдержался.

— Вот-вот, и я о том же. Сколько мы здесь уже мотаемся, а никакого толку. Может, сверимся с планом? Когда эта дамочка объясняла, я тут попытался зарисовать.

Капитан полез в карман и вытащил небольшую смятую бумажку. Аккуратно развернув, он начал внимательно ее разглядывать при свете карманного фонарика, параллельно сверяясь с картой.

— Так… от реки мы вроде бы отошли на приличное расстояние, — бормотал он себе под нос, — вулкан, про который она все верещала, тоже вроде был.

Батяня слушал его и одновременно стряхивал с головы снег, который за время их движения скопился у него на шапке, и теперь голова майора была похожа на небольшую заснеженную горную вершину.

— Да в гробу я видал все эти вулканы, — вздохнул майор, — тут, куда ни плюнь, везде вулканы и гейзеры, — он развел руками в стороны, — тут у них кругом все одинаково, черт ногу сломит.

Капитан оторвался от клочка бумаги с собственными каракулями:

— А может, мы что-нибудь перепутали, там же было что-то наподобие развилки?

— Да ничего мы не перепутали, нужно где-то здесь искать. Я эту блондинку внимательно слушал, она довольно понятно все объяснила. Я чувствую, что мы почти на месте, давай осмотрим вот за тем холмом. Главное — в оба смотреть, самолет ведь могло и снегом замести. — Батяня явно был не в духе.

Лихачев хотел было возразить, но, почувствовав настроение майора, передумал.

— Как скажешь, — коротко отозвался он.

Капитан вообще по своей природе был молчуном и в большинстве случаев предпочитал отмалчиваться. Но у него была немаловажная черта: надежность. Это Лавров знал и ценил.

Они продолжили движение.

«Ну не могли мы заблудиться», — думал Батяня. Его очень не радовала перспектива возвращаться обратно, да еще и без каких-либо результатов. Лихачев вертел головой по сторонам, сосредоточенно вглядываясь в каждый холмик или подозрительный объект. Где-то вдалеке послышались протяжные завывания, сменяющиеся диким лаем. Весь этот шум насторожил десантников.

— Наверняка собаки веселятся, — прокомментировал ситуацию Батяня, глядя в сторону, откуда слышался весь этот концерт.

Звуки передвигались в пространстве: сначала они были еле различимы, затем приближались, но затем снова пропадали где-то вдали.

— Хорошо, если собаки, — заметил Лихачев, — а то ведь могут и волки. Их здесь, я слышал, довольно много, а ночью они особенно опасны.

— А ты испугался, что ли? — Батяня с улыбкой обернулся и посмотрел на Лихачева.

— Да нет, я просто заметил, — поспешил оправдаться тот.

— Если что — будем отстреливаться, — усмехнулся Батяня, проигнорировав оправдания своего спутника, — благо оружие у нас всегда под рукой.

Десантник похлопал автомат, висящий у него на плече.

— Однажды, когда мы были на учениях, мне пришлось и в самом деле отстреливаться от волков. Мы тогда разбили лагерь неподалеку от их логова, — рассмеялся Батяня. — А тогда, ты знаешь, это было не очень смешно. Среди ночи они пришли к палаткам. Столько шуму подняли, пришлось их с автоматом отгонять. Одного, кажется, пристрелили, а остальные сами разбежались. Да уж…

Батяня замолчал, погрузившись в воспоминания.

Однако волки — или собаки — видимо, не пожелали попадаться под горячую руку десантников, и спустя несколько минут визги и завывания окончательно стихли. Идти было все труднее, поскольку снег становился каким-то рыхлым и лыжи проваливались слишком глубоко. Это создавало ряд неудобств, которыми десантники и так были сыты по горло. Дойдя до очередной опорной точки, описанной американкой, они вновь не обнаружили вокруг ни единого силуэта, хотя бы отдаленного напоминающего самолет. Батяня скинул рюкзак и остановился:

— Все, дальше не идем, мы и так уже изрядно протопали.

Слова майора прозвучали как нельзя вовремя. Теперь, когда темнело, они не могли видеть ничего дальше ста метров, а учитывая постоянно идущий снег, эта дистанция вполне могла сокращаться. Лихачев молча остановился и тоже снял свой рюкзак.

Он начал шевелить пальцами, пытаясь разогнать кровь по капиллярам и хоть как-то отогреть свои руки.