Получилось так мило и трогательно, что я подумала: «Неужели клинья под меня подбивает?» Если так, у него неплохо получилось. Весьма неплохо. Он же как молодой Ленни Бриско из «Закона и порядка» — лицо угловатое, но по-своему привлекательное… Увы, настроение у меня было не то.

До дома я доехала, превышая скорость не больше чем на четыре мили. В «Сад панды» не собиралась. Едва закрыв входную дверь, я скинула туфли, налила себе выпить и плюхнулась на диван. Минут десять я сидела и смотрела, как в стакане тает лед: опухшее горло глотать не позволяло. Казалось, воздух раздулся от тишины, которую должны были нарушать голоса Лизы и малышки. И все же… Я забралась под душ, потом разыскала в шкафу золотисто-коричневое платье с запахом, цвет которого подчеркивал красноватый отлив моих волос. «Других планов все равно нет», — сказала себе я и помчалась по шоссе на встречу с Лоренсом.

Сейчас я ехала той же дорогой к дому Лоренса. На пассажирском месте сидела Лиза, крепко пристегнутая ремнем безопасности. Она повернула голову к окну, но, как мне казалось, все утро смотрела внутрь себя. Лизу даже не заинтересовало, что под платье я надела ей купальник, а в свою единственную пляжную сумку сложила все отягощения и надувные штуковины для водной гимнастики. Женщина с воинственно горящими глазами исчезла. Я искренне надеялась, что ненадолго.

— Хочешь снова заниматься в бассейне? — спросила я.

Лиза не ответила и даже не взглянула на меня, но доктор, проводивший реабилитационный курс, советовал с ней разговаривать, чтобы ее мозг находил новые способы реагировать. Словно со стороны услышав свой неестественно бодрый голос, я поняла, что будь Лиза в порядке, то вопрос о бассейне она проигнорировала бы, да еще фыркнула в знак презрения: ответ-то очевиден.

Вспомнив последние несколько месяцев, я вдруг осознала, что то и дело спрашиваю дочь, как ей приготовить яйца, какие кроссовки ей обуть — белые или голубые, как будто инсульт случился у нее в двухлетнем возрасте. Такие вопросы Лизу не интересуют. Такие вопросы не заставят ее искать новые способы реагировать. Лизе интересна Мози и наша погибшая девочка. Вчера именно они пробудили ее к жизни. Что еще волнует настоящую, то есть прежнюю, Лизу? Мужчины. Мужчины и разные пакости. Вот я и ехала навстречу тому и другому, а все ради Лизы.

— Знаешь, к кому мы едем? Этот парень коп. (Лизина голова дернулась: дочь знала, что на копов у меня глаз косой.) Когда-то он был моим и, надеюсь, еще не охладел ко мне окончательно. Сейчас мы попросимся к нему в бассейн, но, по правде, я хочу выудить из него информацию, что на уме у Рика Уорфилда и у всех прочих и в какую сторону движется расследование. Хочу выяснить, стоит ли волноваться.

Если честно, бездействовать я не могла: на автоответчике уже было сообщение от Рика Уорфилда. Шериф просил назначить день для разговора с Лизой и Мози.

Теперь Лиза хоть ко мне повернулась. Я не знала, о чем она думает и думает ли вообще. Это было тяжелее всего. Лицо дочери такое знакомое, когда-то я понимала каждый изгиб ее бровей и губ. Теперь одна половина лица окаменела, другая стала вялой, и я сомневалась, доходят ли мои слова до Лизы. По крайней мере, сейчас в ней чудилось какое-то усилие, будто она к чему-то прислушивалась.

— Сегодня утром я позвонила Дорис, чтобы попросить выходной, а в итоге рассказала, как Тайлер срубил иву и нашел кости. Чувствую себя дешевкой: выдала самое сокровенное ради дурацкого выходного. Надеюсь, ты не подумаешь обо мне плохо. Ради бассейна я не унижалась бы, в конце концов, скоро у нас будет свой, если, конечно, Рик снимет чертову желтую ленту. Дело в Лоренсе, так зовут моего копа, он наверняка знает, как нам обезопасить Мози.

Почувствовав Лизин интерес, я продолжила:

— Дорис сказала, в моем дворе теперь настоящий эпизод «Детектива Раша». Ей не терпелось скорее закончить разговор, чтобы посплетничать с подругами. А меня так и подмывало приехать в банк и треснуть ей степлером по голове. Зато выходной мне Дорис дала, причем по болезни, а не за свой счет, так что зарплату не подрежут.

Мы подъезжали к дому Лоренса. Иммита осталась позади, а здесь, на ближнем к Пэскагуле конце Мосс-Пойнта, мало кто слышал обо мне, моем прошлом или моей семье. Я не знала ни местные районы, ни даже какие супермаркеты и рестораны прячутся за съездами с шоссе. Меня будто освободили от тяжкого груза: местным все равно, куда я направляюсь и что задумала. Они не станут созваниваться и мыть мне кости.

С каждой минутой я углублялась в территорию Лоренса. Чисто автоматически я поддала газу, словно, превысив скорость, могла вызвать Лоренса к себе. Впрочем, мой «шевроле-малибу» Лоренс не знает, я же его только шесть лет назад купила. Вдруг он остановит меня, а я открою окно и скажу: «Привет, Лоренс! Как тебе нынче ботинки?»

Скорость я сбавила. Лоренс — типичная «сова» и всегда берет вечерние смены. Сейчас его жена открывает свой хлам-тикварный магазин, а он еще бродит по дому в халате, пьет самый черный кофе на свете и жалеет, что бросил курить.

Я свернула с шоссе и почтовым голубем полетела прямо в район Лоренса.

— Знаешь, что странно? Я не была здесь больше десяти лет, а дорогу нашла без проблем. Каждый поворот помню. — Рассказывать Лизе о Лоренсе, чтобы разбудить ее мозг, оказалось куда проще, чем Дорис — об иве, чтобы выпросить выходной. Я искоса глянула на дочь — черные глаза так и сверлили меня. — Да, — кивнула я, словно Лиза задала вопрос вслух, — он женат. Видишь, мисс Кроха, у меня тоже есть секреты.

У Лоренса одноэтажный дом в конце дороги, длинный, с четырьмя спальнями. Я подрулила прямо к нему, хотя все дома района казались братьями-близнецами.

На подъездной аллее я притормозила, но мотор глушить не стала. Запертая дверь и окна со ставнями наводили на мысль, что изнутри дом застегнут на все пуговицы. Мне здесь никогда не нравилось, а дурацкий тюль раздражал. Как правило, мы встречались на моей территории — наша радостная возня разбавляла жуткую тишину осиротевшего дома. У Лоренса тоже было пусто, но совсем по-другому. Сбежавшая жена оставляет совершенно особую тишину, которую другой женщине не разбавить. В моем доме Лоренс чужое место не занимал.

Во дворе ржавели старые качели. Лиза подняла здоровую руку и показала на