— Вдруг Новин согрешила с физиком и его гены тебя выправили?

— Ну уж нет, я не Утинг! — возмутилась я. — Просто сняли под таким углом, вот и все. Может, ее просто пучит, как в странах третьего мира.

— Это нужно проверить, — заявил Роджер.

— Ага, поехали! Нарвемся на пулю полуголого старого жирдяя со всклоченной бородой, у которого только комбинезон из секонд-хенда, зато сиськи больше моих! — мрачно сказала я.

— И самое страшное, он еще и окажется твоим дядюшкой!

— Фу!

Я треснула Роджера по руке. Я и на сотую долю секунды не верила, что я — Утинг, ведь даже Утинги, вероятно, просекли бы, что пропал ребенок. Впрочем, судя по позе, заговорщицким взглядам через плечо и улыбочкам, у мамы и Новин был общий секрет. Если Новин Утинг еще жива, мне страсть как хотелось с ней потолковать.

— Короче, я еду.

— Завтра после школы жди меня у Свинарника! — с ухмылкой проговорил Роджер. — Вломимся в Утятник!

Глава восьмая

Босс

Лоренса я встретила во второй день рождения своей внучки, за пару недель до второй годовщины побега Лизы с малышкой. Я гнала машину по десятому шоссе и рыдала в три ручья, представляя, как где-то на необъятных просторах Америки моя внучка уже научилась ходить и теперь ковыляет на негнущихся ногах, как все малолетки. Она наверняка уже говорит не только отдельные слова, но и целые предложения, познает этот опасный мир, и некому, кроме моей дующей траву ветреной доченьки-бродяжки, ее уберечь от крутых обрывов, злых собак и оживленных трасс.

Прошло почти два года. Я решила, что научилась жить, не имея малейшего, самого малейшего понятия о том, где моя дочь, где дочь моей дочери, живы ли они, здоровы ли, сыты ли. Но тем утром, когда мне следовало печь торт с розовой глазурью и надувать воздушные шары, страх встал на дыбы, вцепился мне в глаза и в живот. На работе я держалась из рук вон плохо. Перед закрытием Дорис, заведующая нашим филиалом, велела завтра прийти белой и пушистой или не приходить вообще. Потом она, всучив мне три скоросшивателя с документами по кредитам, распорядилась отвезти их в Пэскагулу и передать управляющему региональным филиалом. Вроде как наказывала — так и впрямь наказывала же.

По дороге в Пэскагулу я бормотала всякие гадости себе под нос, но, когда передала документы и села в машину, разрыдалась. Глотая слезы и сопли, я поехала домой. Я подумала, что хуже просто не бывает, и в тот самый миг сзади замаячила мигалка машины Лоренса. Взглянув на спидометр, я убедилась, что превышаю скорость ровно на пятнадцать миль в час, — проклятое число снова меня настигло! — и заплакала еще горше.

Я притормозила, уткнулась лицом в руль и, чувствуя, как вздымается грудь, велела себе успокоиться прежде, чем патрульный постучит в окно. Глянув в зеркало заднего обзора, я увидела заплывшие поросячьи глазки, распухший нос и усеянные красными пятнами щеки с потеками коричневой туши. Даже волосы лежали куда хуже обычного.

Все еще обливаясь слезами, я кое-как опустила стекло и молча сунула ему права и страховку. Патрульный оказался примерно моего возраста. Лицо угловатое, губы сжаты в обычную коповскую полоску, зато глубоко посаженные глаза карие, как у овчарки, и добрые. Увидев меня, он чуть заметно поднял брови.

— Хотела обольстить вас, чтобы штраф не выписывали, но, видите, возникла проблема, — пошутила я, когда он взял документы, и показала на свое зареванное лицо.

Губы патрульного растянулись в удивленной улыбке, и он наклонил голову, чтобы ее спрятать. Мои права он изучал целую вечность.

— Это вы? — спросил он, наконец повернувшись ко мне.

— Да, но снимок неудачный, на самом деле я в тысячу раз красивее, — заявила я и вытерла нос рукавом.

— Неужели? — Патрульный снова взглянул на права. — Тогда очень жаль. Обольщение сработало бы.

Я едва не улыбнулась, зажала опухшие глаза ладонями и шумно втянула воздух. Истерика заканчивалась.

— Я реву не из-за того, что вы меня остановили, между прочим. Из-за штрафов слезы не лью. Просто день паршивый.

Почему-то патрульный не шел к машине выписывать штраф.

— Вы хотели применить другую тактику, раз с обольщением не вышло? — спросил он, потоптавшись у окна.

С моих губ слетело «Ха!», которое могло перерасти в смех, и через секунду я уже улыбалась.

— Нет, я боюсь искушать судьбу и плести байки про смертельно больную маму или срочную операцию по спасению китов. Домой я неслась чисто из желания скорее снять тесные туфли и приготовить себе огромную порцию «Джека и Джинджер»[126].

Патрульный изучал меня не меньше двадцати секунд, а потом сказал:

— Делаю официальное предупреждение: не садитесь за руль в таком состоянии. Это небезопасно. — Он протянул мне права и страховку.

— Отпускаете меня? Правда? — Я растерянно посмотрела на свои документы и забрала их.

Патрульный развел руками, словно сам удивился, что позволил мне сорваться с крючка.

— У меня тоже ботинки жмут. Езжайте домой.

Он отдал мне честь, и этот простой жест выбил меня из колеи. Такой доброты от патрульного я совершенно не ожидала. В общем, истерика началась с новой силой.

Патрульный отступил на полшага, и в его глазах мелькнула безысходность, как у всех порядочных мужчин при виде рыдающей женщины.

— Не надо, пожалуйста, не надо! Будете плакать — снова не уследите за скоростью и я снова вас остановлю.

Патрульный наклонился и протянул мне носовой платок, мягкий от частой стирки, но чистый. Я проглотила слезы — все, хватит реветь! — и вытерла лицо, испачкав белый платок косметикой и кое-чем похуже. Сложив платок грязной стороной внутрь, я хотела вернуть его хозяину, но тот не взял, а смерил меня серьезным взглядом, наклонился к моему окну и быстро, почти смущенно проговорил:

— Совершенно не по делу, но я заканчиваю в восемь и собираюсь поужинать в «Саду панды». Это очень хороший китайский ресторан у съезда с девятнадцатого шоссе. Будет желание — загляните, и не потому, что я не выписал вам штраф. Не ради штрафа, а ради хорошего му-шу и, надеюсь, хорошей компании. — Я уже отрыла рот, но он поднял руку: — Ни о чем не волнуйтесь. Будет желание — приезжайте, не будет — не надо.

— Господи, зачем я вам? — Я еще раз глянула в зеркало: там все было по-прежнему плохо.

— Когда дама на грани нервного срыва, ее сразу хочется накормить му-шу. Типично коповский пунктик. — Патрульный замялся, а потом добавил: — К тому же, если та фотография неудачная, хочу увидеть вас в