Гюллестад, вполне естественно, остался сидеть в своем кресле. Однако он часто-часто кивал и одновременно безуспешно пытался привлечь к себе внимание своей помощницы, жены сторожа, которая застыла в своем кресле, словно ее тоже парализовало.

Фру Лунд бессильно осела в кресле, но метнула на Сару Сундквист взгляд, полный чистой ненависти. Однако самой неожиданной стала реакция Кристиана Лунда. Он вскочил с места и погрозил Саре Сундквист кулаком. Потом вдруг завопил срывающимся голосом:

— Гори в аду, папаша! Ты унижал меня не только при жизни! Тебе удалось унизить меня и после смерти!

Рённинг-младший вышел из транса и с интересом посмотрел по сторонам. Мне показалось, он обрадовался новым потенциальным клиентам. Я тоже инстинктивно вскочил с места, хотя понятия не имел, кого мне надлежит арестовать и вообще что делать.

И только Сара Сундквист, новоиспеченная миллионерша, не шелохнулась. Она сидела на своем месте и казалась мне еще красивее, чем всегда. Посреди царившего вокруг нее хаоса она была неподвижна, как соляной столп, и выглядела по-королевски. Сначала на ее лице ничего не отражалось, как будто ее загипнотизировали. Потом из глаз потоком хлынули слезы.

— Я понятия ни о чем не имела… это не я убила его! — выпалила она наконец.

Я встряхнулся и как можно громче объявил: ни один человек не покинет зал до тех пор, пока не даст новых показаний.

3

Вторая половина дня выдалась долгой и трудной. Под кабинет для допросов фирма «Рённинг, Рённинг и Рённинг» выделила мне небольшую смежную с залом комнатку. Правда, вначале Рённинг-младший возражал против «в высшей степени вопиющего и ненужного захвата помещения юридической фирмы», но быстро замолчал, когда пришел гораздо менее безупречный Рённинг-старший и ему пообещали огромную арендную плату за временную конфискацию его конференц-зала. Рённинг-старший выглядел в два раза тяжелее своего отпрыска. Он оказался и вдвое практичнее. Я распахнул дверь в комнатку; ожидающие своей очереди расположились в просторном зале и приемной.

Когда я обратился к Саре Сундквист и сказал, что допрошу ее первой, она без возражений проследовала за мной. Хотя она широко улыбнулась, как только мы остались одни, в остальном трудно было представить, чтобы кто-то меньше радовался, получив в наследство миллион. Она несколько раз повторила, что никогда не просила у Харальда Олесена денег и ничего не знает о его убийстве. Правда, Сара призналась, что до убийства заходила к Харальду Олесену и даже немного повздорила с ним. Она объяснила, в чем дело.

Один престарелый дальний родственник, живущий во Франции, рассказал ей, что на Рождество 1942 года он получил от ее родителей открытку. Больше никаких вестей от них не приходило. Из открытки ему показалось, что они живут по поддельным паспортам и выдают себя за норвежцев. Сама Сара очутилась в Швеции совсем маленькой; ее удочерили летом 1944 года. Что произошло между этими датами, оставалось неизвестным. Ей очень хотелось узнать о судьбе родителей. Отчасти поэтому она поехала учиться именно в Осло. Узнав, что в одном с ней доме живет бывший участник Сопротивления, она очень обрадовалась. Через несколько дней после переезда на Кребс-Гате набралась храбрости и поднялась к соседу, надеясь, что ему хотя бы что-нибудь известно.

Она позвонила ему в дверь и без особой надежды задала свой вопрос, рассчитывая услышать в ответ вежливое «мне ничего не известно». К ее удивлению, Харальд Олесен побледнел и надолго замолчал. Потом он невнятно пробормотал, что во время войны случалось много трагедий. Буркнув, что он не знает о судьбе ее родителей, захлопнул дверь перед самым ее носом и больше не открывал, хотя она звонила несколько раз. Конечно, она не могла все так оставить и много раз останавливала его в подъезде или звонила к нему в дверь в попытке узнать больше. Всякий раз Олесен наотрез отказывался говорить, но выглядел тем не менее таким виноватым, что ему невозможно было поверить. Ни о каком наследстве они речи не вели. Она понятия не имела, кто его убил, и сама оплакивала его смерть. Правда, призналась Сара Сундквист, она горевала отчасти потому, что вместе с ним умерла и ее надежда что-то выяснить о родителях.

В ответ на следующий вопрос, известно ли ей о родстве Кристиана Лунда с Харальдом Олесеном, она тут же ответила, что в начале их романа понятия ни о чем не имела. Однако позже поняла, что Кристиан Лунд считал себя сыном Харальда Олесена. Кроме того, Лунд намекнул, что давит на Олесена, требуя признать родство. Таким образом он стремился закрепить свои права на наследство. Узнав об этом, она решила, что Лунд ведет себя вполне логично. Насколько она поняла, в конце концов Харальд Олесен согласился оставить наследство сыну. Сегодня, до того, как огласили завещание, она не сомневалась, что главным наследником окажется именно Кристиан Лунд. Собственное имя стало для нее полной неожиданностью. Если ей в самом деле достанутся квартира и деньги — что до сих пор кажется ей невероятным, — конечно, для нее откроются совершенно новые возможности. Но в то же время она, естественно, тревожится, так как ее заподозрят в причастности к убийству. А самое главное — в завещании говорится о ее «покойных родителях». Значит, Харальд Олесен, скорее всего, знал, что случилось с ними. Он не сказал ей раньше, что они умерли, и в ней жила слабая надежда на то, что они еще живы.

На том мы и закончили допрос. Я разрешил ей идти домой, но попросил до моего особого разрешения не покидать Осло. Сара Сундквист обещала и добавила, что будет мне вечно признательна, если я помогу ей узнать о судьбе родителей. Если у меня снова возникнут к ней вопросы, я в любое время буду у нее желанным гостем. Произнеся эти слова, она робко положила руку мне на плечо. Сам не зная почему, я еще долго стоял у окна и смотрел ей вслед, когда она направилась в сторону дома.

Следующим я, разумеется, вызвал Кристиана Лунда. Когда я выглянул в зал, он вел оживленный спор с Рённингом-младшим; ко мне он подошел очень неохотно.

— Она не получит ни гроша! — воскликнул он, как только мы остались одни. — Сначала она соблазняет меня и склоняет бросить жену, потому что считает, что я вскоре унаследую миллион крон. Потом у меня за спиной убеждает отца, чтобы он оставил деньги ей. Она ни гроша не получит! У меня есть все права! Даже Рённинг со мной согласен. Главное — доказать, что я — сын покойного Харальда Олесена. Я ни перед чем не остановлюсь,