«— Ну что, совсем плохо?

— Наоборот: сейчас мне очень хорошо!..»

Классика, классика и еще раз классика — все это время у меня в голове то и дело звучали шекспировские строчки! Казалось, в тот вечер все и завершится классически: я, сгорая от ревности, вернусь домой…

«Помогите мне, пожалуйста. Меня хотят убить…»

То был первый «сбой» в классической рутине бытия. Но я и предположить не мог, что закручивающаяся история поставит меня на подмостки жизни в роли нового Гамлета, который учится слышать сердцем.

Начало всегда невинно: знакомясь с чем-то или кем-то новым, мы всегда чуть-чуть лучше и чище. Ведь нам так хочется понравиться, оставить о себе самое выгодное впечатление! Помнится, и рассказ Кристины показался мне немного забавным — я подумал, что девчонка все просто выдумала, чтобы привлечь мое драгоценное внимание.

«Вы… То есть ты что-нибудь слышал о трансплантации органов?..»

И понеслось! Неожиданные заявления, которые казались ужасными… И которые очень походили на правду.

«Твоя подруга на пару со своим любовником-врачом промышляет торговлей человеческими органами. А теперь можешь убить меня…»

«Я понимаю, ты любишь эту женщину и тебе сложно мне стопроцентно поверить. Но ведь если что — она и тебя убьет, не задумываясь…»

А неожиданная встреча с Бабушкиным, без подсказок повторившим слова Кристины! Все складывалось одно к одному.

«Согласитесь, все картины выставки неплохо сочетались с темой, которая вас вдруг заинтересовала: на картинах Дижон изображены как раз отдельные органы человеческого тела…»

Звездочка эстрады Светлана Славицкая — все-таки интересно, что она делала на выставке Сони? И ведь именно в тот самый день, когда на ее даче был обнаружен автомобиль пропавшего продюсера…

«Я была там — надела самые обычные джинсы, футболку и очки с цветными стеклами на пол-лица. Да, еще на мне был чудненький парик. Я была очень миленькой! Но совсем в другом стиле, а потому меня никто не признал, хотя я почти всех писак узнала — все они имели беседы со мной, а пара-тройка задавали противные вопросы…»

Пустые глаза Славицкой, серые — Кристины, темно-синие, удлиненные к вискам, очи моей Сони… Как связаны между собой эти три девушки? Кто и в чем виноват? Пришло время ответить на все вопросы.

Я крепче сжал свечу в левой руке, пистолет — в правой, глубоко вздохнул и сделал первый шаг на лестницу.

В тишине и полумраке я, ступенька за ступенькой, неторопливо спускался вниз. Короткая лестница сделала небольшой поворот, после которого перед моими глазами словно открылась картина — в своем роде очередной ужасный шедевр в духе художницы Сони Дижон, невольно заставивший меня вздрогнуть.

В главном зале подвала, из которого арки вели в следующие небольшие помещения с многочисленными шедеврами на стенах, в самом центре возвышался большой стол из некрашеного дерева. Как в фильмах ужасов, по периметру стол был обставлен неровно горевшими свечами, а на столе лежала моя лысая гимнастка: бледная, с вытянутым скорбным лицом и закрытыми глазами, с руками, покойно сложенными на груди.

Было в этой картине что-то одновременно прекрасное и ужасное, мрачное и волнующее, и я невольно отдал должное тем, кто поработал над этой сценой.

Уснуть и видеть сны…

Кажется, в самом воздухе витали строки из «Гамлета», и я выходил на подмостки в главной роли — наверняка такой же бледный, чуть взъерошенный, со свечой в руке.

Не кажется, сударыня, а есть.

Мне «кажется» неведомы. Ни мрачность

Плаща на мне, ни платья чернота,

Ни хриплая прерывистость дыханья,

Ни слезы в три ручья, ни худоба,

Ни прочие свидетельства страданья

Не в силах выразить моей души.

Вот способы казаться, ибо это

Лишь действия, и их легко сыграть,

Моя же скорбь чуждается прикрас

И их не выставляет напоказ.

Я осторожно поставил свою свечу в ряд других, бесшумно обошел стол и остановился по левую руку от профиля Кристины, прямо напротив лестницы, по которой только что спустился.

Сон — сам по себе только тень…

В мертвенно-бледном лице Кристины читалась вся трагедия ее короткой жизни в два десятка лет. С первых мгновений появления на свет от нее отказались родные люди — отец и мать. Детский дом, такие же, как она, дети — с самого начала одинокие, озлобленные. С рождения никому не нужные, они даже классические трагедии воспринимают по-своему.

«Гамлет» — это драма предательства, за которое жестоко мстит юность» — так сказала моя учительница. А я подумала: «Что тогда делать мне? Меня тоже предала мать — она отказалась от меня. Меня также предал и мой отец, которого я ни разу не видела. Выходит, теперь всю мою жизнь я должна мстить за это предательство, хотя в том так мало смысла…»

Кажется, Кристине повезло: она рано открыла для себя мир спорта, стала делать успехи, сменив детдом на школу олимпийского резерва. Она была грациозна, и сильна, и удивительно привлекательна. Однажды она встретилась с миллионером, который почти тут же стал ее законным мужем. Выходит, ей все-таки повезло?

«Когда мы познакомились с Жекой, он сразу же стал осыпать меня подарками, но я потребовала, чтобы он прекратил тратить деньги на дурацкие дрвгоценности и наряды — я не люблю все это. Лучше направить средства на детдом или на приют для бездомных кошек и собак. И первое время он меня слушался! Единственная роскошь, от которой он не отказался, была наша свадьба на Багамах. И все! После этого я подсказывала ему добрые дела, с его помощью помогала реальным людям, которым тяжело…»

Все когда-нибудь завершается, подходит к концу. Избалованный жизнью и женщинами, Королев быстро охладел к трудяге-гимнастке. И самой серьезной соперницей стала для нее недалекая Светлана Славицкая.

«А теперь представьте, каково мне читать, что настоящей бережливости научила Жеку… Светлана Славицкая! Та самая, которая закрыла мой бесплатный спортзал для детей! Та самая, что на днях летала в Париж, чтобы купить себе роскошный лифчик и шляпку!..»

И вот итог — лысая гимнастка на столе, в трепетном окружении свечей. Эффектное завершение драмы жизни. Занавес!..

Я глубоко вздохнул. Наступало время появления других героев действа, к встрече с которыми я был давно готов, сжимая в руке холодный пистолет. «Завершающий акт, действие первое», — прошептал я одними губами…

Пламя свечей затрепетало и вновь успокоилось. Я подумал, что остается только услышать торжественное пение…