Дело о лысой гимнастке - Валерия Леман

Вы не поверите, но я, Ален Муар-Петрухин, великий делатель рекламы косметической фирмы «Сады Семирамиды» с головным офисом в Париже, я, благополучный обыватель, проживающий в двухэтажном домике зеленой зоны Москвы, загруженный рутинной работой с утра до ночи, в далекой юности мечтал стать артистом.

Я даже отучился один курс во Всероссийском институте кинематографии на актерском отделении, где и познакомился с любовью всей моей жизни — коварной и неверной Соней Дижон. И пусть та заветная мечта о создании образов героев кинороманов так и осталась мечтой, я порою играю по жизни неплохие спектакли по собственным сценариям.

Именно потому с особым удовольствием и предвкушением триумфа я подготавливал ассорти из монологов любимого «Гамлета». Вы спросите, перед кем я играл собственную постановку великой трагедии? Отвечаю: в первую очередь перед самим собой.

«Прежде чем мне родиться, цыганка нагадала матери, что у нее будет сын, сильный и смелый, который убьет троих ни в чем не повинных людей».

Если речь шла обо мне, то вынужден активно протестовать. Согласен — я сильный и смелый, но вовсе не способен убить даже курицу, не то что человека, а тем более — троих зараз. Кроме того, моя мама, ныне трудящаяся в Национальном парке Серенгети в Танзании, никогда не обращалась к цыганкам, и никто ей не гадал, даже когда она была беспечной студенткой МГУ. Во всяком случае, ничего подобного она мне ни разу не рассказывала.

Между тем эта глупейшая записка лежала в самом центре дивана гостиной моего московского дома, когда я вернулся майским вечером последним рейсом из Парижа.

Тот день начинался с монотонного, мелкого, почти неслышного дождя. Дождь шел в Париже, когда отец вез меня в аэропорт, всю дорогу настраивая на активную работу на благо и процветание семейного дела — косметической фирмы «Сады Семирамиды». Дождь встретил меня и в Москве; я меланхолично слушал его усыпляющую песню, приготавливая себе кофе на кухне, размышляя, чем занять выходные дни.

Так ничего и не придумав, с большой чашкой ароматного напитка я, постаравшись выкинуть из головы все банальные мысли, устроился в гостиной перед бубнящим телевизором, где и обнаружил тот листок с дурацким текстом.

«Прежде чем мне родиться, цыганка нагадала матери, что у нее будет сын, сильный и смелый, который убьет троих ни в чем не повинных людей».

Почерк явно принадлежал моей младшей сестрице Ольге, а это значило, что она нашла-таки время, чтобы проведать дом в мое отсутствие. Разумеется, не для того, чтобы навести в нем порядок (всюду красовался слой пыли чуть ли не в палец толщиной), а просто для того, чтобы «отметиться» — дескать, была, свой сестринский долг выполнила, отвалите от меня куда подальше.

Тут стоит добавить, что в небольшой комнате под лестницей проживает мой садовник, добрый друг и приятель Василий Щекин. В годы юности беспечной, оставшись в этом доме за хозяина, я был вынужден обратиться в знаменитую Тимирязевку с просьбой сосватать мне лучшего студента-траволюба, чтобы он ухаживал на тропическими растениями в небольшой оранжерее и за роскошным садом, оставленным мне мамой. Тогда и явился Васек и с первой встречи пришелся мне по душе. Я пригласил его на службу, о чем ни разу не пожалел — кроме всего прочего, Васек отлично готовит и с удовольствием этим занимается, себе и мне на радость.

Между тем в тот самый вечер Васек отсутствовал: отбыл на заслуженный отдых в Стамбул. Вот почему перед своим отъездом в славный город Париж я едва ли не на коленях умолял Ольгу пожить недельку в родном доме, не забывая поливать цветы и вытирать пыль. Но, наведавшись в стены дома моего, моя бравая сестрица если о чем и думала, так явно не о цветочках, которые первым делом пришлось залить свежей водицей мне, едва явившись из аэропорта.

Я хмыкнул, отбросив в сторону листок. Оставалось только надеяться, что эту глупость Ольга сочинила не про меня. Между тем я сладко потянулся, хрустнув суставами, и взялся за телефон.

Делая звонок Соне Дижон, я чувствовал, как мое сердце начинает скакать галопом. Пауза, долгие гудки…

— Да?

Голос лучшей девушки на свете! Чуть хрипловатый, волнующий… а какая красавица — блестящие черные волосы, синие глаза…

— Привет. Это я.

— Толик?

Убейте меня «Парабеллумом», если Соня не узнала мой голос с первого же аккорда! Просто у этой чертовки в крови дразнить своего самого верного поклонника.

— Моя дорогая Соня, это не Толик, не Жорик и не какой-нибудь съедобный кролик. Это я — Ален.

— Ален… Ален Делон?! Неужели?!

Мне оставалось только вздохнуть. Есть люди, которые любят повеселиться за чужой счет. Если бы я зарыдал в голос, стоя перед Соней на коленях, она бы от души расхохоталась, заметив проплешину у меня на темечке или что-нибудь в том же роде. Я уж не говорю о том, что это немедленно стало бы новым анекдотом в ее богемной компании.

— Увы, мадемуазель, я — не Ален Делон, а всего лишь ваш московский приятель: папа — француз, мама — русская. Полукровка, как и вы. Спешу напомнить, что мы с вами познакомились, когда учились во ВГИКе; вы мечтали стать художником-постановщиком, я — актером. Помню, как вы задумчиво ковыряли в носу, сидя на подоконнике, очевидно, обдумывая ваш очередной шедевр. Я увидел вас и…

Разумеется, красавице Соне надоело слушать столь пространный монолог, и она очаровательно расхохоталась, непринужденно прервав на полуслове мою вдохновенную речь:

— Ах да, ну конечно! Как я могла забыть: тот самый косолапый парнишка! Привет. Как жизнь?

— Неплохо. Косолапим понемногу.

Она вновь расхохоталась. Ох, не люблю я, по чести сказать, когда Соня Дижон так откровенно радуется жизни — как правило, лично мне ничего хорошего это не предвещает.

— Слушай, я думала, ты торчишь где-нибудь в Париже, трудишься, как пчелка, на своего папочку.

— Трудился. Я только что…

Она в очередной раз не дала мне договорить:

— Ты просто не представляешь, насколько кстати позвонил! У меня сегодня нечто грандиозное. Представь: выставка моих новых, необычных и потрясающих картин под названием «Memento mori». Самое же пикантное это то, что выставка откроется в подвале моего собственного дома! При входе каждый получит свечку, с помощью которой и будет осматривать холсты.

— Да уж, могу себе представить.

Боюсь, в моем голосе прозвучала желчная нотка.

— Как раз этого ты представить себе никак не можешь. — Сонин голос звучал сурово и назидательно. — Потому как ничего подобного еще просто ни у кого не было. Ожидается грандиозное нашествие прессы с последующими ошеломляющими публикациями во всех ведущих газетах и журналах страны. Так что советую тебе поторопиться приехать, чтобы увидеть все собственными глазами.