– Ты пыталась стать той, кем не являешься. Но в этом фильме живешь ты настоящая!

– Каким образом? Материал ведь сырой!

Райлин испугалась, что обидит Шэйна своим тоном, но он лишь откинулся назад и беззаботно сцепил руки на затылке, будто в его распоряжении было все время мира.

– Так давай это исправим.

– Прямо сейчас? – Наверное, Райлин не расслышала.

– У тебя есть другие планы?

Напористый голос преподавателя, его дерзкий поворот плеч прогнали сомнения Райлин.

– А у тебя нет?

– Конечно есть, но здесь интереснее, – весело отозвался Шэйн, и Райлин не сдержала улыбки.

Три часа спустя вокруг них мерцали сияющие голографические картинки. Вырезанные и распределенные по группам кадры накладывались друг на друга, словно сонм призраков.

– Спасибо, что потратил на меня столько времени. Я и не думала, что уже так поздно, – виновато сказала Райлин, ведь она заняла весь вечер Шэйна.

– Ты удивишься, как здесь летит время. Отчасти потому, что тут нет окон и естественного света.

Шэйн задержался на пороге, и лампы в монтажной вырубились. Райлин засеменила следом, но неуклюже споткнулась, едва не растянувшись в коридоре.

– Эй, ты в порядке? – Шэйн протянул руку и подхватил ее. – Куда ты теперь? Давай я провожу, уже поздно.

Райлин захлопала ресницами, а в голове зазвучал миллион голосов. Почему она такая неуклюжая? И почему на душе так тепло? Шэйн не отпускал ее руку, хотя угроза падения миновала.

Кто-то вывернул из-за угла в конце коридора. «Конечно же, Корд!» – сердито подумала Райлин.

Когда он проходил мимо, она представила себя его глазами: вместе с молодым и привлекательным преподавателем она выходит поздним вечером из темной монтажной комнаты, Шэйн по-свойски держит ее за руку. Ясно было: Корд взвешивает ситуацию, собирает все слагаемые и делает выводы.

Ей все равно, убеждала себя Райлин. Но стоило Корду оказаться совсем рядом, как тело откликнулось мучительной жаждой. Райлин вскинула голову, даже не моргая. Корд не узнает, как ей тяжело.

Но вот он прошел мимо, и напряженность спала.

На выходных Ватт взбирался по ступенькам к крыльцу Леды, зажав в руке цветы и взволнованно дыша. На нем был смокинг, купленный для вечеринки с Эйвери всего несколько месяцев назад. Но казалось, с тех пор минула вечность.

Ожидая ответа Леды по интеркому, Ватт с любопытством рассматривал длинную улицу с высокими домами, построенными по аналогии с таунхаусами Верхнего Ист-Сайда. По тротуару вприпрыжку шла девчушка, таща за собой на невидимом прокси-поводке щенка золотистого лабрадора.

«Твое напутственное слово?» – спросил он у Нади, поражаясь, что так сильно нервничает. Леда ведь ему совсем не нравилась. Однако он и не привык ходить на свидания.

«Будь, как всегда, обаяшкой».

«Мы оба знаем, что я совсем не обаяшка», – ответил Ватт.

Наконец распахнулась дверь, и появилась Леда, с безукоризненно завитыми волосами до плеч. Платье из плотной ткани было того глубокого оттенка пурпура, к которому в старину питали страсть царственные особы. Ватт видел их на двухмерных картинах, нарисованных на квадратных полотнах. Сейчас Леда словно сошла с такого портрета – сходство довершали огромные бриллиантовые серьги и высокомерное выражение лица. Не хватало лишь тиары. Ватт вдруг понял, что она не стремилась выглядеть красиво, скорее – властно. Вот только его не запугать.

– Ватт? Я отправила сообщение, чтобы ты ждал меня на вечеринке.

Он удержался от колкого замечания.

– Решил заехать за тобой, – сказал он с самой искренней улыбкой, какую мог изобразить.

«Цветы!» – напомнила Надя.

– Э… это тебе, – проговорил Ватт, неуверенно протягивая руку и передавая Леде букет.

– Ладно, поехали уже.

Она бросила цветы на столик в прихожей, откуда их, наверное, кто-нибудь заберет и поставит в вазу, и энергично потянула Ватта за собой.

«Беседы могут разрядить неловкую обстановку», – подсказала Надя, когда они молча сели в ховер. В другой ситуации Ватт бы рассмеялся.

– Так кто устраивает этот бал по сохранению Гудзона? – попытал он счастья.

– Фонд защиты Гудзона.

– Серьезно?

Всю оставшуюся дорогу в нижнюю часть Башни они провели в тишине. Но когда вышли на цокольном этаже и проследовали к пирсу номер четыре, Ватт не смог скрыть удивления. Площадка, обычно заполненная детьми с газировкой или туристами, глазевшими на дрессированные косяки летучей рыбы, опустела.

«Надя, а где же вечеринка?»

«Внизу».

Она помогла ему сосредоточить взгляд на ступеньках, уходящих в воду.

– Подожди-ка, – вслух сказал Ватт. – Так эта подводная вечеринка в самом деле под водой?

– Я-то думала, тебе известно все на свете, – фыркнула Леда, а потом вздохнула. – Да, вечеринку организовали на дне Гудзона. Ты слышал, что там выращивают сельскохозяйственные культуры?

Ватт это знал. Благодаря мусору, который несколько веков сбрасывали в реку, почва дна стала невероятно плодородной. Муниципальный департамент Нью-Йорка попробовал выращивать там картофель, освещая посадки при помощи крошечных подлодок с солнечными лампами. Но Ватт и подумать не мог, что люди решат устроить там вечеринку.

Хотя он достаточно нагляделся на жителей верхов и понимал: не стоит удивляться.

Лестницу, защищенную цилиндрическим туннелем из эластичного гидроуглерода, со всех сторон окружала мутная вода. По мере спуска Ватт вел пальцами по стене, и на податливом материале, словно на перламутровой глазури торта, оставались борозды. Под подошвами туфель мерцали и переливались ступеньки, как в старом диснеевском голомультике про русалочку.

Дойдя до дна, Ватт увидел раскинувшуюся под толщей воды вечеринку – в восьмидесяти метрах от поверхности.

Потолок выгибался над головой, как огромный хрустальный аквариум. Вода за пределами купола казалась не коричневого, а насыщенного бирюзового цвета. Возможно, решил Ватт, дело в крашеном оргстекле. По залу беззаботно кружили компании нарядно одетых мужчин и женщин, выверенными движениями напоминая стайки тропических рыбок.

Кивая на ходу гостям, Леда направилась к бару, оформленному при помощи шелковых сетей. Ватт плелся следом.

– Ты со мной поговоришь или я здесь исключительно в качестве эскорта?

Вряд ли такое начало поможет произвести впечатление на девушку.

– Эскорта? – Леда сердито глянула на него. – Ты же не модель, Ватт! Скорее ты похож на альфонса.

Ватт хотел возмутиться, но заметил промелькнувшую на ее губах улыбку. Значит, Леда Коул не лишена чувства юмора, точнее, сарказма. Может, ему все же удастся сегодня повеселиться.