* * *

Пилот-разведчик Макс Литке был спокоен: его родной «Филин» — «Uhu», таково было официальное название FW-189 всех модификаций в Люфтваффе, никогда еще не подводил летчиков. Надежный и простой самолет с отличным обзором и летными данными нелегко было сбить.

Они вышли в заданный район над Мамаевым курганом, господствующей высотой над Волгой и окрестностями. Отсюда остальная часть Сталинграда была как на ладони. Кто владеет Мамаевым курганом, тот владеет и всем Сталинградом — вот почему за него и разгорелись самые ожесточенные бои.

Штурман-наблюдатель Фриц Остерман вел фотосъемку позиций русских внизу. Время от времени он отвлекался от фотоаппарата и делал пометки в планшете.

За воздушной обстановкой наблюдал из кормовой прозрачной турели стрелок Рудольф Майер. Он постоянно вертел турель со спаренной пулеметной установкой MG-81Z (Zwilling — «спарка»).

Рудольф Майер, как и полагается стрелку, первым увидел два русских остроносых истребителя, но сделать уже ничего не мог. Перед смертью он успел все же нажать на гашетку своей «спарки» пулеметов MG-81Z. Сдвоенная очередь трассирующих пуль ушла в никуда. А потом — коротко вскрикнул, когда тяжелые пули крупнокалиберного пулемета растерзали его грудную клетку. Остекление кабины густо заляпало изнутри ярко-алой кровью.

Теперь отстреливался только штурман-наблюдатель Фриц Остерман.

Пилот Макс Литке ничего не мог понять: только секунду назад они летели нал Сталинградом — и вот уже вся кабина в крови, в ушах дробью отдает стук пулеметов, а из разбитых стекол бьет тугой воздушный поток. Макс едва успел отдать штурвал от себя и вправо, пытаясь выполнить разворот. Но было уже поздно. Крыло и балка левой мотогондолы были прошиты очередями русских истребителей.

Но Макс Литке недаром считался одним из лучших пилотов Nahaufklarungsgruppen — разведывательной авиагруппы. Он стал маневрировать, давая возможность Остерману отстреливаться из верхней турельной установки. «Рама» отличалась завидной маневренностью, и Макс Литке намеревался выжать из нее все, на что она была способна. Только так можно было уйти от русских истребителей.

Позади надрывался треском спаренный пулемет штурмана-наблюдателя. Фриц Остерман молотил из MG-81Z как заведенный, ловя в прицел силуэт верткого краснозвездного истребителя. Но «Иван» далеко не был дураком и постоянно ускользал от трассирующих очередей спаренных 7,92-миллиметровых пулеметов.

— Ich bin treffe! Ja, das ist gut![28]

Огненная трасса пересекла курс одного из русских истребителей. Тот отвалил, оставляя за собой белый шлейф пара из поврежденного радиатора. Подбитый истребитель мелькнул впереди, распластав крылья прямо перед каплевидной кабиной немецкого разведчика. Макс Литке приник к кольцевому прицелу, закрепленному на уровне глаз, и открыл огонь из крыльевых пулеметов. Трассеры прошли рядом с крылом истребителя, но тот уже нырнул куда-то вниз, под фюзеляж.

* * *

— Командир, я подбит, снижаюсь. Радиатор пробит, растет температура масла, — доложил сокрушенно Георгий Туманишвили.

— Я — «Леопард», уходи немедленно, я сам с этой сукой справлюсь! Прием.

— Понял тебя, «Леопард», ухожу домой.

Александр Волин только крепче стиснул зубы. Теперь он остался с мудреной «рамой» один на один. А та со снижением по спирали уходила в сторону линии фронта. «Э нет, от меня не уйдешь!» Летчик-штрафник решительно взял ручку на себя и прибавил оборотов двигателю. Волин подобрался весь, словно охотник, выслеживающий опасную дичь. Так, оставим этого треклятого разведчика на минутку, пусть его экипаж расслабится, ослабит внимание. Тут совсем кстати оказалась легкая облачность. Истребитель нырнул в кисейную пелену, не сводя глаз с немецкого разведчика. Як-1 набирал высоту, а летчик внимательно следил за характерным силуэтом «рамы». Разогнавшись, Волин отдал ручку от себя, переводя самолет в пологое пикирование. Скорость выросла еще больше, и теперь уже Як-1 мчался, со снижением заходя «раме» в хвост.

Для начала убавим «Фокке-Вульфу-189» резвости. Сзади-сверху летчик-штрафник открыл огонь по правой плоскости воздушного разведчика. Мотор зачихал и окутался дымом. Сверкнули росчерки трассеров из верхней турельной установки, но верткий истребитель уже ушел вниз.

«Рама» на одном моторе заложила вираж, давая возможность отстреливаться единственному оставшемуся защитнику задней полусферы.

Пошел на вираж и Александр Волин. Дистанция до FW-189A2 сокращалась быстро, и летчик-штрафник открыл огонь из пушки и пулеметов по хвостовому оперению и полностью стеклянной кабине. Ответного огня кормовой турели он не опасался, зная, что стрелок убит еще в первом заходе. Хлесткие жгуты раскаленного свинца и металла прошлись по хвостовой балке и ударили по кабине.

Удар был настолько сильным, что штурмана-наблюдателя изломанной куклой отбросило назад. Практически все остекление просторной кабины забрызгало кровью. Фриц Остерман получил с полдесятка пуль прямо в грудь и теперь заливал своей кровью прозрачные нижние панели остекления.

«Рама» «клюнула» носом, но все же продолжила полет. Ее летчик попытался выполнить очередной разворот.

Теперь Александр Волин не торопился. Он занял выгодную позицию для решающего удара и уже положил пальцы на гашетки пушки и пулеметов. Перекрестье прицела перечеркнуло выпуклую кабину немецкого аэроразведчика.

Но в самый последний момент из кабины вывалилась фигурка чудом уцелевшего из всего экипажа пилота. Раскрывшийся парашют понесло прямо на позиции наших войск.

«Ему там будут очень рады!» — со злостью подумал летчик-штрафник.

…Мы летим, ковыляя во мгле,

Мы идем на последнем крыле.

Бак пробит, хвост горит, и машина летит

На честном слове и на одном крыле…

Патефон на улице возле входа в блиндаж голосом Утесова рассказывал о приключениях отчаянных пилотов. И входящие молодые девушки невольно улыбались. Но их улыбки сразу же исчезали, едва они перехватывали взгляды командира полка, ее заместителя по боевой подготовке и комиссара. Женский истребительный полк получил пополнение.

— Старший сержант Юлия Сизова прибыла в расположение части! — звонким голосом отрапортовала вошедшая девушка, вскинув ладонь к синей пилотке.

Шагнув к столу, она положила документы и снова замерла по стойке «смирно».

— Сизова, значит… — Молодая, ей еще и тридцати не исполнилось, командир полка взяла документы. — Ну, сколько тебе лет, я спрашивать не буду — это признак невоспитанности, — усмехнулась она. — Сколько часов налета имеешь?

— Семнадцать часов тридцать минут. Полеты по маршруту в простых и сложных метеоусловиях. Учебные бои, только два раза… Еще восемь прыжков с парашютом. Я в аэроклуб поступила, а тут война…