— Виноват, товарищ майор. У нас не все так просто. Согласно приказу командования в случае ранения летчик-штрафник после госпиталя должен вернуться в штрафную эскадрилью и продолжить службу.

— Да ты что!.. Быть такого не может!!!

— Еще как может, — вздохнул летчик. — Решение о переводе в обычные авиационные части принимает командование на основании ходатайства командира штрафной эскадрильи и обязательно комиссара. А у нас комиссар — сволочь!

— Ладно, давай, летчик! Возьмешь у старшины рацию, автомат и прочее все необходимое.

* * *

И вот теперь Александр Волин с ППШ наперевес и громоздкой рацией за спиной бежал по дну какой-то то ли ложбины, то ли глубокой канавы. Летчик-штрафник, сменивший ненадолго свою воинскую специальность на бойца штурмового отряда, уже начал понемногу привыкать к реалиям наземной войны. И даже уже не вжимал голову в плечи, когда неподалеку падал и взрывался очередной снаряд или мина.

— Вышли на исходную! — сказал старший лейтенант Алексей Серебров, командир штрафной роты. — Приготовиться к атаке! Помните, действуем быстро, тихо и скрытно.

— Самсонов!

— Я! — К командиру подбежал здоровый детина, бывший сержант, разжалованный в штрафники за драку и пьяный дебош.

— Твои орлы готовы?

— Так точно! — Сержант обладал недюжинной физической силой и был до войны чемпионом области по самбо.

— Помните, работать тихо, ножами и саперными лопатками. Вырубаете немецкую передовую группу, дозоры. Потом уже атакуем мы. Сигнал к атаке — ваша стрельба!

— Так точно, понял.

Отделение под началом Самсонова — все как на подбор. Богатыри бесшумно метнулись к дому. А для всех остальных потянулись тяжкие минуты ожидания. Солдаты сидели молча, спрятавшись за развалинами домов. Подрагивающие от нервного напряжения и противного, липкого страха пальцы крепко держали оружие. Каждый думал о своем.

Александру Волину вдруг стало по-настоящему страшно. Не так, как перед взлетом. Тогда мандраж проходил с первым оборотом воздушного винта истребителя. В воздушном бою он клал свою жизнь на чашу весов летного мастерства и боевого опыта против такой же жизни вражеского пилота, лежащей на другой чаше. И перетягивал свою всеми теми усилиями, которые вкладывал в воздушный поединок.

А сейчас спустившийся на землю боец вдруг понял, что может умереть по нелепой случайности. Прилетит, например, осколок, может быть, даже и «свой» — и все. Или — шальная пуля, которая, как известно, дура.

Александр Волин, летчик-штрафник, посмотрел на пехотинцев, вместе с ним ждущих сигнала к атаке. Вот кто настоящие герои, чаще всего — безымянные. И нет никакого толку от господства в воздухе, если по земле не ступит нога простого солдата. Лишь только тогда эта земля будет освобожденной.

Но так идти в атаку, прямо грудью на смерть, — для этого нужно не пулеметы заградотряда ставить, а как минимум гаубицы!

Примерно через четверть часа раздались выстрелы.

— За Родину! За Сталина! В атаку — вперед!!! — Старший лейтенант Серебров первым рванулся к дому с автоматом ППШ наперевес. Вслед за ним поднялись в атаку и остальные. Передние стреляли на ходу, не для того, чтобы в кого-то попасть, а чтобы подбодрить себя и остальных.

Волин бежал слева от старлея Сереброва, перед глазами маячила спина в белой, выгоревшей гимнастерке. Это был какой-то отчаянный рывок, летчик-штрафник совсем позабыл и о весе рации за спиной, и о больно врезающихся в плечи брезентовых ремнях. А потом о них и вовсе думать стало некогда.

Александр Волин увидел фигуры в серых мундирах, выскакивающие с противоположной стороны дома из развалин, и нажал на спусковой крючок ППШ. Пистолет-пулемет отозвался ревом и сверканием дульного пламени. Дав длинную очередь, летчик-штрафник сразу же спрятался за груду битого кирпича.

— Будь рядом со мной! И не высовывайся, ты мне живым нужен! — прокричал старший лейтенант Серебров.

А вперед уже рвались солдаты. Завязался жестокий и кровавый ближний бой. Коротко трещали выстрелы из ППШ и MP-40, хлопали выстрелы винтовок, рвались ручные гранаты.

Два штрафника подбежали ко входу в подвал, откуда отстреливались немцы. Один из них дал длинную очередь в темноту из «дегтярева пехотного». Второй швырнул внутрь подожженную бутылку с горючей смесью. Вслед за первой внутрь полетела и вторая порция коктейля Молотова.

— Нате вам, суки! Получите «русский шнапс»!

Взрывы жидкого огня буквально затопили подвальное помещение. Немцы, засевшие там, заорали от боли и ужаса. И ринулись вверх по ступенькам — прямо на стволы пулеметов и автоматов штрафников.

Невероятно, но кто-то в этой кровавой заварухе сумел разглядеть, что на униформе немцев спороты знаки различия и имперские орлы.

— Братва! Да это ж штрафники немецкие! Бей их!!!

И с той, и с другой стороны штрафники рубились насмерть. И если у наших имелся какой-то призрачный шанс уцелеть и кровью искупить вину, то немецкие штрафники воевали в своих подразделениях до конца или до особого распоряжения, столь же редкого, как и милость эсэсовцев.

На первом этаже и в подвале советские штрафники закрепились прочно. Они развернули трофейные пулеметы и организовали круговую оборону. Теперь нужно было захватить и «зачистить» еще три этажа. Хорошо еще, что немцев в здании было немного — так, всего лишь передовой отряд.

Александр Волин рванулся вперед за старшим лейтенантом, но перед ним вдруг как из-под земли вырос рослый гитлеровец с закатанными по локоть рукавами серого мундира и камуфлированным чехлом на каске. Волин ничего не успевал сделать. И вдруг немец упал с аккуратной дыркой во лбу. «Снайперы!» — подумал летчик.

Советские снайперы, рассредоточившись, прикрывали атаку штурмовой группы. Они уже уничтожили два пулеметных расчета и без счета гитлеровских автоматчиков. Они били по оконным проемам — без промаха, каждый раз находя свою цель. А сами оставались невидимы и незаметны.

Кстати сказать, в такой ситуации самозарядная винтовка Токарева была более эффективна, чем «трехлинейка» Мосина. Обладая большей скорострельностью, десятизарядная СВТ-40 с оптическим прицелом больше подходила для боя на средних дистанциях, чем мощная и более точная «мосинка». Да и перезаряжать съемный магазин быстрее, чем по одному загонять патроны в патронник, — кронштейн оптического прицела, да и сам прицел, расположенные над затвором, исключали заряжание обоймами по пять патронов.

* * *

Тем временем штрафники уже полностью заняли дом. В оконных проемах поставили трофейные и свои собственные пулеметы. Наверху заняли позиции снайперы и наблюдатели. В одной из комнат третьего этажа оборудовали импровизированный командный пункт. Невдалеке от дома расположились минометчики.

Бронебойщики выставили смертоносные жала своих крупнокалиберных ружей.

Александр Волин открыл верхнюю крышку рации, включил, подождал, пока прогреются лампы, и, нацепив наушники, завертел верньеры настройки. Антенну выбросили, протянув провод на четвертый этаж: так связь была лучше.