– Я знаю.

И вот тут я расхохоталась. Во весь голос. Уж Джин-то знала наверняка, что мне было нужно после долгого и утомительного перелета и после бегства от последнего клиента, которого я теперь считала чуть ли не названым братом — и вдобавок меня беспокоила мысль, что всего через три коротких дня придется вновь сесть в самолет для встречи со следующим клиентом. Я задержалась в Бостоне на два лишних дня. Обычно требовалось, чтобы я проводила с клиентом где-то двадцать четыре дня, так что у меня оставалось шесть или около того на личные дела и два дня на перелеты. Я даже ни разу не бывала в Калифорнии с января, и вот май начнется уже через три дня. Еще один месяц, еще сто тысяч долларов в копилку Блейна.

Я протянула Джинель конверт с чеком.

– Оставишь это в отеле у администратора? Чтобы сэкономить мне марку?

– Конечно, детка.

Она взяла конверт с последним платежом и запихнула в сумочку, одновременно подруливая к бордюру у дома моего детства.

– Ты, наверное, проголодалась. Мэдс готовит ужин в честь твоего приезда. Мясной рулет, картофельное пюре, кукурузу и знаменитый шоколадно-вишневый пирог твоего папани на десерт.

Сообщив это, Джинель распахнула дверцу, обошла машину и, открыв багажник, извлекла из него ящик пива.

– Я и в самом деле люблю тебя, – объявила я, глядя на пиво.

Затем я перевела взгляд на наш дом-развалюху, с крошечной верандой и единственной голой лампочкой над ней. В окне, сквозь кружевные занавески, было видно, как моя маленькая сестренка накрывает на стол. Для меня. Потому что я вернулась домой. Ничего лучше и не придумаешь.

Джин обняла меня за плечи и подтолкнула к дому.

– А я действительно уже это знаю. Ты что, в первый раз меня не расслышала?

Чтобы подчеркнуть свои слова, она закатила глаза и фыркнула. Я покачала головой и крепко ее обняла.

Стоило мне открыть дверь, как в нос ударил аппетитный запах жарящегося мяса, овощей и чеснока.

– Мэдс, я дома! – крикнула я, бросая сумку на ободранный боковой столик и ожидая восторженного вопля.

Мэдди всегда славилась своим восторженным детским визгом. И сегодня ничего не изменилось.

Не успел вопль утихнуть, как в меня уже врезалась моя долговязая сестренка. Я крепко вцепилась в нее, едва удержавшись на ногах.

– Малышка, я так по тебе скучала! – выдохнула я, как можно крепче прижимая к себе ее тонкую фигурку.

Я не видела ее около двух месяцев, но, кажется, она уже начала наливаться – постепенно терять всю эту юношескую худобу и приобретать женственные округлости, унаследованные нами по материнской линии. Ее сиськи определенно подросли, да и бедра стали чуть пышнее. Выпутавшись из объятий Мэдди и из облака вишнево-миндального запаха, я заглянула ей глубоко в глаза. Широченная улыбка, которую я так обожала, расплылась по лицу сестры.

– Самая красивая девчонка в мире. Но только когда улыбается, – сказала я, повторяя ту самую фразу, что твердила ей уже почти десять лет.

Щеки Мэдс очень мило зарумянились, и она снова меня обняла. На сей раз она прижала меня к себе намного сильнее и, по ощущениям, не хотела отпускать.

– В чем дело?

Прижав ладони к ее щекам, я заглянула ей в глаза. Мэдди тряхнула головой, так что слишком длинная челка упала ей на глаза.

– Ни в чем. Просто я очень рада, что ты здесь. Я приготовила все твое самое любимое.

– Да я уж чувствую.

В ту же секунду мой желудок решил во всеуслышание объявить, что я не ела целую вечность, и оглушительно заурчал.

– Суп на плите, – сказала Мэдди и потащила меня за руку к кухне.

Джинель пошла за нами. Да, это прекрасно. Побывать дома – именно то, что мне требовалось.

* * *

– Мы едем на Гавайи! – эхом разнеслось по комнате, причем с такими децибелами, что едва не полопались стекла.

– Боже правый! Остынь, пожалуйста! – взмолилась я, прижимая ладони к ушам.

– Да ты что, шутишь? Я еду на Гавайи? Да я даже из Невады не выезжала, не считая того раза, когда навещала тебя в Калифорнии, а теперь я пересеку долбаный океан с китами, рыбами и всякими разными тварями! Да черт меня побери! – завопила Джинель, швыряя в рот новую порцию жвачки и заливая ее гигантским глотком пива.

Жуть. Я решила никак не комментировать это сомнительное сочетание, потому что она не курила – и это было серьезным достижением.

Отхлебнув из собственной бутылки, я поставила ее на кухонный прилавок из жаропрочного пластика.

– Успокойся. Да. Я оплачу вам обоим перелет на Гавайи в этом месяце. Вам надо вдвоем решить, когда это лучше всего сделать. Приезжайте на неделю или около того и поживите в бунгало, в котором они меня поселят.

Тут я подняла обе руки, чтобы меня не перебили.

– Значит так, я не знаю, какие там будут условия, – может, нам придется спать втроем в одной кровати, но зато халявная поездочка… почему бы и нет?

– Да, мать твою! Да я готова спать на гребаном полу!

– Джин, потише с матюгами в присутствии Мэдс. Боже.

– Ох, пожалуйста, я уже не маленькая девочка. Собственно говоря… в прошлые выходные я официально стала женщиной.

Голос Мэдди прозвучал высокомерно и сухо – совсем не тот тон, который мне хотелось бы слышать из уст моей сестренки.

Я зажмурилась. Рука непроизвольно оттолкнула бутылку с пивом, так что та чуть не покатилась по прилавку. Джин вовремя ее перехватила, пока пиво не разлилось по всей кухне.

– Мэдс… – прошептала я.

Мэдди поджала губы и застенчиво улыбнулась, водя пальцем по столу.

– Мы можем обсудить это позже? – сказала она, покосившись на Джинель.

Несмотря на то что я считала Джинель названой сестрой, они с Мэдс никогда не были настолько близки. Конечно, они любили друг друга, но их дружба не предполагала полной откровенности, как наша дружба – а, точнее, сестринская любовь, – с Мэдди.

Джинель нарочито глянула на часы.

– О, посмотрите-ка. Время двигать! – громко проговорила она. – Похоже, мне надо отовариться купальничком. Ох, и да, завтра в час у нас начинается день спа, чтобы собрать, отполировать тебя заново и выпустить на ринг. Снова идем втроем. Круто?

– Джин… спасибо. За все. Ты знаешь, что… – начала я, но Джинель, как обычно, не обиделась на то, что Мэдди хочет поговорить со мной с глазу на глаз.

Обхватив рукой за плечи, Джин обняла меня, а затем чмокнула Мэдс в макушку и взъерошила ее волосы.

– До завтра, сучки!

– Пока! – в унисон ответили мы с Мэдди.

Напряжение в комнате ощутимо возросло, хотя ничего зловещего в этом не ощущалось. Скорее, нечто в стиле «да колись уже ты наконец!».