— Рад знакомству, Ярослав, — плотоядно улыбнулся князь Григорий, крепко пожимая мне руку.

Опасная улыбка, хитрая, я старался избегать этого человека в прошлой жизни. Если я был Псом Императора, его любимой забавой, то Григорий был его правой рукой. И правой рукой — это только так считал император. Многие допущенные близко к Михаилу знали, что Григорий был его шеей. По сути все военные кампании, все захватнические мисси, все новые законопроекты обрели жизнь с его подачи. Я не раз наблюдал, как Григорий одним брошенным небрежно словом мог отвратить императора от кого-нибудь из аристократов, или напротив, обратить внимание и расположить. Император был горячего нрава, вспыльчив, эмоционален, а вот его младший брат напротив — холодный и рассудительный, умеющий ловко манипулировать старшим братом. И кажется его эта роль — находится в тени, вполне устраивала, потому что ему ничего не стоило свести Михаила в могилу и занять его место в обход малолетних наследников брата.

— Тоже весьма рад знакомству, — выдавил я дежурную улыбку.

— А это Виктор Вулпес, заочно вы уже знакомы, — продолжил отец меня представлять.

Виктор Вулпес обдал меня прохладной улыбкой, как-то слишком торопливо пожал руку, поспешив поскорее спрятать ее за спину, словно бы боялся, что я ему ее отгрызу. И это меня навело на определённые мысли — или я так неприятен Вулпесу, или он и вовсе чувствует себя в нашей компании некомфортно. И уже вскоре я пришёл к выводу, что второй вариант более жизнеспособный. Потому что Виктор был напряжен, то и дело невпопад улыбался и нервничал, хоть и хорошо это скрывал. И почему же он нервничает?

Из размышлений меня вырвал князь Григорий:

— Что же, Ярослав, наслышан о твоих удивительных способностях. Воображения не хватает, чтобы представить, какие применения им можно найти?! — холодная улыбка, изучающий пристальный взгляд. — Ты бы мог стать жемчужной имперской армии, Ярослав. Ты уже принял решение по поводу предложения императора?

Отец напрягся, Вулпес заинтересованно уставился на меня, потом осторожно взглянул на Григория.

— К сожалению, князь, у меня абсолютно не лежит душа к военному делу, — вежливо ответил я, заметив краем глаза, как по лицу отца скользнуло облегчение.

— Твой отец военный, дослужился до звания полковника, — сузил глаза Григорий, — твой брат Андрей сейчас получает военное образование, полагаю его также ждут успехи на этом поприще, — он, перевел взгляд на Андрея, кружащего в танце его дочь, снова холодно улыбнулся и продолжил: — Быть военным в Славии — очень почётно и престижно. Защищать родину — самое достойное из того, чему может свою жизнь посвятить мужчина. Почему же ты, Ярослав, не желаешь пойти по их стопам?

Великий князь вцепился в меня колючим взглядом, требуя ответа. Я пожал плечами, виновато улыбнувшись.

И все же быть юнцом иногда выгодно, можно прикинуться наивным и несмышлёным. Но, все те прелести о почётности и престижности, которые великий князь мне сейчас расписывает, видел я в кошмарном сне — в самом что ни на есть буквальном смысле.

Ничего престижного нет в том, чтобы умереть в расцвете сил. Ничего хорошего — видеть, как погибают друзья у тебя на руках. Ничего достойного — убивать самому слабых женщин и невинных, потому что приказ был не брать пленных. Очень быстро теряя человечность, черствеешь, грубеешь: ни жалости, ни пощады — эти слова просто пустой звук. Превращаешься в каменного голема, без раздумий убивающего любого, на кого указал перст императора. И даже своих личных врагов ты можешь и вовсе не иметь, враг империи — уже априори твой враг.

Сейчас же я только снова почувствовал в себе силы жить, только ощутил, что не совсем потерял себя. Что возможно мое сердце способно хотя бы немного оттаять, и я смогу снова ощущать и почувствовать себя человеком, а не Псом императора.

Князь продолжал буровить меня взглядом, требуя ответа. Думает, сможет так просто надавить, и я поддамся и соглашусь?

— Я увлекаюсь алхимией, великий князь. Это моя страсть, — с жаром начал я изображать воодушевленного юнца, — ойра-соединения еще неизведанные до конца. Это моя мечта — открыть какое-то свое ойра соединение. Может быть мне удастся создать что-то уникальное, а быть может именно я создам эликсир бессмертия?

Князь сдержанно улыбнулся, кивнул, резко переключился на отца:

— А вы как считаете, Игорь Богданович?

— Полностью поддерживаю сына, — с готовность ответил отец, — нужно идти за своей мечтой, вы так не считаете?

— Мечты — это для глупцов, — слишком резко ответил князь Григорий. — Считаю, что нужно реально оценивать свои способности и умения. Имея такой дар, как у вашего сына, протирать штаны в лаборатории — гнусное преступление.

К счастью начавший набирать неприятный тон разговор прервал подошедший к нам граф Арнгейр, он был вместе с супругой и Милой. Граф с почтением поклонился сначала князю Григорию, затем приветствовал и нас с графом Вулпесом.

Арнгейры переехали в княжество совсем недавно, беглые аристократы из Метрополии, выбрали сторону Славии, когда ведущий агрессивную колониальную политику враг, вторгся на их земли. Император всегда привечал знатных беженцев, особенно если они приносили ценную информацию о противнике. А Арнгейры были именно такими. Какую именно информацию они передали императору, я не знал, но судя по тому, что они получили земли в Варгане, сохранили титул, а граф получил работу в счетной палате — информация эта была довольно ценная.

— Прошу меня простить за наглость, что я вот так вот прервал ваш разговор, — как-то неуверенно начал граф Арнгейр, — Я хотел представить вам свою жену и дочь, пока такая возможность представилась.

Я не слишком слушал, что он там говорит. Я смотрел на Милу, а она, смущённо улыбаясь, кокетливо опускала глаза. Что-то всколыхнулось в этот миг внутри меня. Странное ощущение — словно бы сон, словно бы я вновь стал тем четырнадцатилетним мальчишкой, и теперь не только телом, но и душой.

Вдруг, словно вихрь, к нам подлетела бабуля и весело что-то тараторя забрала князя Григория, который судя по выражению лица едва ли этому обрадовался. Зато отец сразу же заметно повеселел, да и я мысленно выдохнул.

— Мы узнали, что в вашей школе появились места, — сказал граф Арнгейр, — и мы тут подумали, что возможно Милане пошло бы на пользу общение со сверстниками. Да и было бы неплохо сменить домашнее обучение на школьную парту.

Отец вежливо кивнул:

— Милости просим, граф. Для вашей дочери место бы в любом случае нашлось.

В прошлой жизни мы не были одноклассниками, потому что в школу я так и не вернулся. Но Арнгейры переехали в новый город, когда Мила пошла в школу, они часто приезжали в Вороново Гнездо, так как наши отцы очень скоро сдружатся.

Подумал, что как бы я не противился, мы всё-таки, как и в прошлой жизни, познакомились в этот самый день. А может это событие лучше и не менять? В конце концов именно Мила была тем лучиком света, который после смерти родителей придавал мне сил, пусть даже у нас так и ничего и не сложилось. Но ведь теперь в моих силах это изменить.