Затем ущипнул за сосок. Харпер таращилась в пустоту, не возражая и не сопротивляясь. Либо она была уже не способна осознавать, что с ней происходит, либо ей все равно. Тем не менее это пробудило что-то у него внутри. Желание подчинить и сделать Харпер больно, овладеть ею, как если бы они были животными.

Он посмотрел на Куинн, желая убедиться, что она не смотрит.

Но она не обращала внимания и лишь тихо плакала, склонившись над телом мужа.

«Мы все умрем, — подумал Херм. — Все до единого».

Херм стоял в дверях и сквозь дождь и слезы, которые не мог сдержать, смотрел на джунгли. Харпер сидела у него за спиной, в углу, где он ее и оставил, и молча таращилась в пустоту. Джино дважды приходил в сознание, но всякий раз тут же отключался. Ружье висело у Херма на плече, в руках он держал мачете, лезвие и рукоятка все еще были покрыты кровью Далласа. Уже несколько минут Херм пытался продумать каждый мыслимый вариант, пробиваясь сквозь цунами чувств. Что, если Куинн не вернется? Что тогда? Он помнил ее взгляд, эту ярость, и не мог не задаться вопросом: что, если у нее получится? Из головы у него никак не шел образ обезглавленного тела Далласа, лежащего в грязи.

— Боже… — Слова застряли у Херма в горле. — Ты же был моим другом, — тихо произнес он, смахивая слезы.

Перед глазами у него проплывало лицо Далласа, его улыбка, воспоминания о проведенных вместе временах. Мало кто когда-либо был добр к Херму, но Даллас всегда относился к нему с уважением и вел себя как настоящий друг. Херму всегда казалось, что он этого не заслуживает, тем более сейчас, потому, что Даллас умер так же достойно, как и жил. Он был лучшим из них.

— Все хорошо, друг, — прошептал он. — Уже все хорошо. Ты свободен.

Но для тех, кто остался, все было иначе. Добрые, безопасные времена, которые они знали, остались в прошлом. Теперь все кончено.

Внезапно из джунглей появилась Куинн. С окаменевшим выражением на лице, с топором в руке, она шла сквозь льющий дождь широкими целенаправленными шагами. Даже не посмотрев на Херма, она пересекла аванпост и приблизилась к двум небольшим строениям, которые они ранее приняли за склады. Оба здания почти полностью были поглощены джунглями, плотно обвиты лианами и другими растениями. Но, не колеблясь и почти не сбавляя шаг, Куинн набросилась с топором на заросли. Принялась рубить их, с каждым яростным ударом все сильнее расчищая себе путь.

Херм снял ружье с плеча и положил на пол. Затем спустился по остаткам крыльца под дождь. Даже когда он присоединился к Куинн, она не остановилась и никак не отреагировала. Он принялся помогать ей, орудуя мачете. Размахивая огромным лезвием, Херм испытывал невероятное чувство освобождения и очищения. Рубил лианы и кустарник без пощады, без колебаний и даже без малейшего сожаления. И с каждым ударом он чувствовал, как что-то у него внутри пробуждается, растет и придает неведомые ранее силы.

Когда большая часть зарослей была расчищена, Куинн воткнула топор в землю и принялась голыми руками рвать остатки зелени и отбрасывать в сторону. Херм продолжал помогать ей, рассекая мачете последние лианы, пока доступ к зданиям не был расчищен.

Затем они оба ненадолго остановились передохнуть. Тяжело дыша, стояли и мокли под дождем. В какой-то момент они встретились глазами, и этого было достаточно. Ничего больше говорить было не нужно.

Снова взяв топор, Куинн прорубила двери обоих зданий.

Как и предполагалось, они оказались складами. В одном хранились лишь большие запечатанные бочки. Бензин. Второе здание было заполнено всевозможными припасами и ящиками с амуницией. Полки забиты старыми сухпайками, банками с различной едой и рисовыми консервами, рассчитанными на длительное хранение. На полу стоял большой ящик, с давно вскрытой крышкой. Когда-то он был наполнен гранатами, но теперь их осталось всего четыре.

Хотя Куинн никогда раньше не имела дела с оружием, она, не колеблясь, схватила гранаты и двинулась обратно в офицерские апартаменты. Засунув мачете за пояс, Херм набрал в руки столько еды, сколько мог нести, и поспешил вслед за Куинн. По пути он поглядывал на джунгли, опасаясь, что тварь может вернуться.

Несколько небольших контейнеров, которые они нашли и поставили возле почти развалившегося крыльца для сбора воды, уже наполнились. Куинн подняла один, попила из него и поставила на место. Второй взяла с собой в апартаменты.

Едва войдя, Херм поставил все банки и консервы на пол и снова поспешил на улицу. Вернулся с контейнером с дождевой водой. Присел рядом с Харпер и предложил ей глотнуть. Когда та отказалась, попил сам.

— Будь осторожна с гранатами, они, скорее всего, еще рабочие, — сказал он.

Его голос едва слышался из-за шума дождя.

— Какая-то из этой пищи может быть съедобной. Сомневаюсь, что будет вкусно, но…

— Держи его.

Херм с трудом сглотнул.

— Что?

Куинн опустилась на колени рядом с Джино, который едва был в сознании, а топор положила рядом с собой.

— Держи его, — повторила она, поливая водой из бачка себе на руки и пытаясь как можно лучше промыть их.

— Куинн, я…

— Держи его.

Посмотрев Джино в глаза, Херм впервые не увидел в них ничего, кроме боли и страха. Взяв его за плечи, он навалился на него всем своим весом, затем кивнул Куинн.

— Открытый перелом несет в себе более высокий риск осложнений и инфекций, — сухо произнесла она, словно читая учебник. — Мне нужно промыть рану, удалить грязь и осколки кости, прочистить как можно лучше. Затем придется вправить кость и наложить шину.

Джино, которого прошиб обильный пот, слабо кивнул. Глаза у него были приоткрыты.

— Делай, что должна, — еле слышно, срывающимся голосом, произнес он.

Когда Куинн начала лить воду на открытую рану и вытаскивать осколки кости, Джино закричал. Она работала кропотливо и невозмутимо, не обращая внимания на его крики и просьбы остановиться. Как учили, осторожно сжала пальцами кость, надавила и вправила.

Когда кость встала на место, крики Джино наконец смолкли и он потерял сознание. Едва тело Джино обмякло, Херм отпустил его, схватился за голову и откинулся назад. Он никогда раньше не слышал, чтобы кто-нибудь — мужчина или женщина — так кричал.

Кровь, пузырясь, выливалась из раны, выводя оставшуюся грязь и осколки кости.

Куинн сняла с Джино майку, отжала ее и перевязала рану. Поднялась на ноги, вытерла глаза и лицо, несколько раз глубоко вздохнула. Затем схватила перевернутый стул и разбила вдребезги. Взяла две досочки, когда-то бывшие частью сиденья, приложила с двух сторон к голени Джино и приказала Херму держать их.

Когда он прижал досочки, Куинн ушла и вскоре вернулась с двумя кусками толстой лианы, которыми привязала деревяшки к ноге Джино.